Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Теперь многие должны были задуматься над своей судьбой и переходить на сторону монголов. Один из таких перебежчиков генерал Чжан-лин, бывший цзиньский командующий, переметнувшийся к сунцам, а теперь к монголам, даже предложил оккупировать город Хуайань как важнейший стратегический центр в Китае, поскольку он находится на северной оконечности Великого канала [1232] Chi, Key Economic Areas pp. 106–107, 140. . Монголы с готовностью исполнили его предложение.

Завоевав Хэбэй и более или менее закрепившись в Шаньдуне, Бол в ноябре 1227 года отправился на север в Монголию. На следующий год он возвратился в Китай, а в 1229 году умер в возрасте тридцати двух лет. После 1227 года сунцы прекратили попытки утвердиться севернее Желтой реки. Их борьба с монголами была лишь пробой сил перед более серьезными испытаниями, которые приготовила им судьба.

Покорение Хэбэя и Шаньдуна было двуединым достижением отца и сына: вначале Мухали изгнал цзиньцев, а потом Бол разгромил сунцев. Ясно, что миссия Бола была менее тяжелой, поскольку цзиньцы во времена Мухали были гораздо более грозной силой, нежели сунцы в годы жизнедеятельности Бола. Вмешательство сунцев оказалось фатальным для цзиньцев, хотя его воздействие имело косвенный характер. Чингисхан теперь четко представлял себе стратегию дальнейших побед. На смертном одре, давая наказы сыновьям, он говорил, что для захвата Кайфына надо сначала войти на территорию Сун и напасть на столицу цзиньцев с юга [1233] Franke, Geschichte iv p. 285. .

Беспорядочные операции 1228–1230 годов инициировались местными монгольскими командующими и не являлись какой-либо частью генеральной стратегии Чингисхана. Ближе к завершению 1227 года монголы заняли несколько городов в долине реки Вэй и на территории к югу от гор Люпань и Циньлин. Летом 1228 года еще одно монгольское воинство проводило кампании в Шаньси и Шэньси, но без видимых значительных результатов. Окончательное завоевание севера Китая может произойти лишь во времена Угэдэя, преемника Чингисхана [1234] Peterson, 'Old Illusions,' loc. cit. p. 221. .

Монголы многому научились за годы длительных войн с цзиньцами, особенно тому, что касается осад и применения пороха; некоторые историки даже приписывают им заслуги в распространении идей огнестрельного оружия [1235] Saunders, Mongol Conquests pp. 196–202. . Их зачаточные системы администрирования и управления тоже имели немаловажное историческое значение. Некоторые авторы рассуждают о «феодализации» Северного Китая, имея в виду процесс, когда степная аристократия передавала свои привилегии и китайским коллаборационистам с тем, чтобы новым господам доставалась часть податей, собиравшихся в их владениях [1236] Pletcher, History of China pp. 172–173. . Военные успехи Чингисхана в Китае поражают не ошеломляющей разностью в численности войск или метафорами вроде мыши, проглотившей слона, а тем, что они достигнуты параллельно с другими свершениями, которые принято считать выдающимися примерами военного искусства: разгромом империи Хорезма и завоеванием Си Ся и тангутов. Загадка становится еще более мудреной, если согласиться с мнением, популярным среди определенной части специалистов, будто китайский арбалет в те времена был гораздо прицельнее монгольского большого лука [1237] Needham, Science and Civilization v part 6 p. 135. For a detailed discussion see Payne-Gallwey, Crossbow. .

Отчасти все можно объяснить гениальностью Мухали. Однако нельзя отрицать и того, что Чингисхану повезло с врагами, которые были безнадежно разделены: «красные куртки», сунцы, цзиньцы и тангуты считали врагами друг друга, а не интервентов с севера. Массовый переход киданей (а позднее китайцев) под знамена монголов тоже сыграл немалую роль. Особенно важное значение имело монголо-киданьское единение, поскольку оба народа имели схожие организационные структуры и высочайшую мобильность [1238] For the Khitan influence see P. Buell, 'Sino-Khitan Administration in Mongol Bukhara,' Journal of Asian History 13 (1979) pp. 121–151; Silverstein, Postal Systems p. 142. . Тем не менее, для всех очевидна первостепенная роль самого Чингисхана, увидевшего огромный исторический потенциал в завоевании Китая. Хотя он лично принимал участие в этом процессе лишь на протяжении пяти лет из двадцатитрехлетнего военного противоборства с цзиньцами, его образ мышления и психологическая мотивация присутствовали во всем предприятии от начала до конца.

Завершить покорение цзиньского Китая Чингисхану помешали непредвиденные события, происходившие западнее его империи и потребовавшие экстренного вмешательства. Экспансия монгольской империи на запад вызывалась как коммерческими потребностями, так и геополитическими интересами. Для лучшего понимания начал этого процесса нам следует совершить экскурс в прошлое — в XII век — и рассмотреть особый характер отношений между Хорезмом и государством Каракитаев (современный Синьцзян) — их взаимозависимость, взаимовлияние и взаимопроникновение, феномен, названный Томасом Харди convergence of the twain , «схождением двоих» [1239] Hardy's poem of course refers to the fated collision of the Titanic and the iceberg. It was the collision of Khwarezmia and Qara Khitai that introduced Fate in the shape of Genghis and, as such, can be seen to have the same kind of inevitability. . Каракитай — одно из четырех государств XII века, составляющих теперь территорию нынешнего Китая, было основано киданями после ликвидации династии Ляо в 1125 году. Его правители никогда не теряли надежду на то, чтобы стать властелинами Китая. Таким образом, каракитаи соотносились с империей Цзинь примерно так же, как якобиты с Ганноверской династией в Британии XVIII века, или, если брать менее далекие времена, как гоминьдан Тайваня с Китаем Мао Цзэдуна. Иными словами, каракитаи были продолжателями династии Ляо, принявшими другое обличие [1240] Wittfogel & Feng, Liao. .

Династия Ляо погибла от двуострого удара чжурчжэней (основали династию Цзинь в 1125 году) и сунцев. Прежде чем погибнуть, империя дала жизнь выдающемуся человеку, наделенному неуемной энергией и многими талантами, в том числе и полководческими, которые, наверняка, были бы замечены Чингисханом, если бы он был его современником. Этот человек по имени Елюй Даши родился в 1087 году и бежал вместе с Тяньцзо, последним императором Ляо, на север в Маньчжурию, а оттуда в Монголию. Он попал в плен к чжурчжэням, снова бежал через пять месяцев, воссоединившись с Тяньцзо [1241] For a full account of the career of Yelu Dashi see Biran, Qara Khitai pp. 19–40. . Император все еще жаждал отвоевать территории, но Елюй, самый здравомыслящий из его советников, отговаривал, убеждая в том, что чжурчжэни слишком сильны и его желания вернуться в Китай химерны и нереальны. Не сумев переубедить Тяньцзо, Елюй ушел от него, отправившись на запад с соратниками. Писали, будто бы у него было 7000 воинов, когда он пришел к Тяньцзо, а уходил от императора, имея 5000 воинов и 10 000 лошадей [1242] Denis Sinor, 'The Khitans and the Kara Khitans,' in Asimov & Bosworth, History of Civilizations iv part 1 pp. 227–242 (at p. 235). . Он оказался прав в своих прогнозах: Тяньцзо вскоре взяли в плен, и его надежды на возвращение окончательно рухнули.