Моника Згустова - Розы от Сталина [Журнальный вариант]

— Доброе утро, миссис Питерс. Вы с самого утра носите вещи в машину. Далеко собрались?

Светлана испугалась. Хотела ответить, объясниться, но голос ее не слушался, и в конце концов она пробормотала что-то невнятное. А что она могла сказать? Ее действия говорили сами за себя.

Если кто-то из членов коммуны намеревался покинуть кампус, он должен был получить на это письменное разрешение Ольгиванны Райт. Светлане такое разрешение бы дали, если бы она ехала вместе с мужем. И что же теперь будет? Студенты не только охраняли территорию кампуса от нежелательных гостей, но и сообщали руководству коммуны обо всем подозрительном в самом «Талиесине». Разумеется, студент отправится сейчас прямиком к миссис Райт и сообщит ей, что жена Питерса собирается с дочкой в дорогу и укладывает в машину багаж. Ольгиванна позовет ее к себе, сделает внушение — и с этой минуты охранять ее будут еще строже.

Светлана ринулась в квартиру и схватила сумочку с документами и деньгами, с солнечными очками и лекарствами.

— Идем, Оля!

Ребенок заупрямился.

— Тише, Оля, а то у мамы будут неприятности.

Девочка двинулась с места, но шла медленно, с недовольным видом. Светлана усадила ее в машину и вернулась в дом за детским сиденьем. Когда она усаживала туда дочку, та раскапризничалась:

— Хочу папу! Я никуда не поеду, где папа?!

Такого Светлана не представляла даже в кошмарах.

— Девочка моя, мы же вчера договорились! Ты сама хотела уехать! А если ты будешь скучать по папе, он к тебе приедет!

— Не приедет. Хочу папу, без него не еду! Где папа? Папа-а-а!

Светлана видела, что студенты собираются у открытых окон и наблюдают за ними, что архитекторы и их жены открывают двери, чтобы посмотреть, что происходит и кто так скандалит в обычно тихом «Талиесине». Показался и студент-охранник, который недавно окликал ее. Он явно намеревался что-то ей сказать. Светлана знала, что другого шанса у нее не будет, и решила не возвращаться в дом за остальными вещами. Она села в машину, завела мотор и тронулась с места, не обращая внимания на крики ребенка и на знаки, которые подавал ей охранник. Не хватало еще, чтобы был опущен шлагбаум на выезде из кампуса!

Однако у шлагбаума ее, к счастью, ни о чем не спросили — и Светлана выехала за пределы «Талиесина».

Ребенок орал во все горло.

— Оля, будь хорошей девочкой. Папа к тебе приедет. Может, уже сегодня вечером, если ты этого хочешь!

Светлана нервно жала на газ, пока не осознала, что за такую быструю езду ее может остановить полиция. Тогда все очень осложнится. Так что дальше она ехала, как и было положено в штате Аризона, со скоростью шестьдесят миль в час. Когда у нее кончился бензин, она вышла на заправке и, пока человек в синем комбинезоне наполнял бак и протирал стекла, спросила, где они, собственно, сейчас находятся.

— Вы в Аризоне, на дороге в Тусон, — засмеялся работник заправки.

— А как попасть в Альбукерке?

— Лучше всего вернуться по шоссе, по которому вы приехали, в Скоттсдейл. Оттуда до Альбукерке всего около четырех часов езды…

Светлана замотала головой:

— Нет, туда я не поеду, не хочу возвращаться той же дорогой.

Мужчина поправил свою желтую бейсболку.

— Что ж, тогда поезжайте через Нью-Мексико. Свернете перед Демингом, а оттуда уже — прямиком в Альбукерке. Дорога займет семь-восемь часов…

Светлана дала ему чаевые и поблагодарила.

Теперь она ехала туда, куда и планировала. Не обратно в Скоттсдейл, не в Феникс, где ее могли бы отыскать и задержать посланцы Ольгиванны… Она не сомневалась, что охранник, видевший, как она укладывает вещи в машину, сообщил миссис Райт, что Лана Питерс собралась в дальнюю дорогу, а охрана на выезде из кампуса подтвердила, что Светлана и впрямь сбежала.

Вместо шоссе она поехала по вившейся среди скалистых гор узкой дороге, обрамленной кактусами и колючим кустарником. В маленьких городках и деревушках она петляла по коричневым, охряным и белым улочкам, которые напоминали ей Италию, чтобы сбить со следа возможную погоню. Ольге поездка начала нравиться, она радостно махала ручками, когда они проезжали через индейские поселения и миновали прокаленные полуденным солнцем кактусы величиной с пальму.

На закате они добрались до Альбукерке. Светлана побоялась останавливаться в гостинице и припарковала машину на краю города, у аэропорта. Накрывшись пальто и прижавшись друг к дружке, мать и дочка проспали до самого утра. Узенький серп месяца сиял на черном небе, охраняя их и шепча о новой жизни.

Утром Светлана переложила Олины вещички и игрушки в свой маленький чемоданчик. При этом она обратила внимание, что в спешке забыла захватить свое любимое дорогое кружевное белье, единственную ценную вещь; мысль об этом теперь, когда речь шла едва ли не о жизни и смерти, показалась ей настолько абсурдной, что Светлана засмеялась. Машину, принадлежавшую коммуне «Талиесин», она оставила на стоянке аэропорта и купила билет в Нью-Йорк. Оле билет не требовался. Самолет улетал через два часа. В зале ожидания Светлана вспомнила, как шесть лет назад ждала в Дели самолет, который должен был увезти ее на свободу; тогда она боялась советской разведки, сегодня — людей миссис Райт.

Тем же вечером она с облегчением отпирала садовую калитку своего принстонского дома; пахло хвоей… а может, ей это лишь казалось. Войдя в дом, она почувствовала себя блудным сыном, наконец-то вернувшимся под родной кров. Воздух был все еще пропитан ароматом кофе и яблок. И все-таки ее била легкая дрожь.

— Вот, Оля, отсюда я три года назад уезжала одна, а сегодня вернулась с тобой, моя ненаглядная!

— А когда мы поедем домой? — спросил ребенок.

— Мы уже дома, — ответила Светлана и повторила: — Дома.

Само это слово утешало ее.

Усталая девочка расплакалась. Светлана хотела ее выкупать, но Оля сопротивлялась и топала ножками, так что пришлось оставить ее в покое.

То и дело звонил телефон, но Светлана решила не снимать трубку. Она положила на аппарат подушку, чтобы заглушить звонки. Завтра же утром нужно сменить номер! А потом позвонить Алану Шварцу, чтобы он занялся разводом. Олю можно пока оставлять у Кеннанов, если они сейчас здесь. Или нанять няню-студентку. И сразу записать дочку в садик. И поскорее повидаться с ректором, попросить место преподавателя… Светлана надеялась, что они разрешат ей опять читать лекции и не будут слишком сердиться за то, что три года назад она просто сбежала и не явилась к началу последнего триместра, хотя здесь на нее рассчитывали. Она извинится, покается, сделает все, что в ее силах, но вернется к прежнему образу жизни, вычеркнет аризонское приключение из памяти. И напишет новую книгу. Она прижалась к спящей Оле и понюхала ее волосы. Они пахли солнцем и песком.