Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой

– Лейбористы побеждают, – он зевнул, – новости тухлые, выборы случились одиннадцатого, а сегодня тринадцатое, несчастливый день…

Рядом застучали каблуки, он услышал голос метрдотеля:

– Сюда, мадам, прошу вас. Я принесу стул для малыша… – ребенок захлопал в ладоши.

– Мама, типцы! Пойдем к реке, мама… – Питер ловко забрал мальчика из рук Лауры.

– Встреча неожиданная, но приятная, – весело сказал он кузине, – позавтракайте со мной… – он махнул официанту: «Несите стульчик сюда».

Дети облепили ограду обезьяньего острова, как назывался он на карте зоопарка. В яркой лазури неба плыли легкие облака, у лотка с мороженым играла знакомая Лауре музыка. В детстве она не могла пройти мимо прилавка киоска в Хэмпстедском парке.

– Там продавали мягкое мороженое, – Паоло упоенно грыз фисташковый рожок, – а я просила у папы и мамы шоколадку, – под ногами шуршали рыжие листья, Лаура держалась за руки родителей.

– Папа брал в парк книгу, а мама вязание, – она поморгала, – после мороженого я бежала на качели, а они пили чай со сконами, – Лаура помнила свое синее пальтишко.

– Когда Адель из него выросла, Сабина перешила его на меня, – она приняла от Питера картонный стаканчик с кофе, – и она сделала мне сумочку из обрезков кожи, – Лаура попыталась отогнать мысли о семье. Паоло испачкал нос мороженым.

– Старшие меня не баловали, – женщина достала платок, – Инге считал, что сладости полагаются только по выходным, – Лаура все равно получала от хотя бы леденец.

– Ты думаешь о Хэмпстеде, – вздрогнула она от голоса Питера, – на тамошней детской площадке звучала похожая мелодия, – Лаура отстегнула ремешок коляски.

– Музыка везде одна и та же, – женщина заставила себя улыбнуться, – ты не возьмешь его поближе к обезьянкам, пока я покурю… – Паоло страстно сказал:

– Бибизяны! Хочу бибизян, – Питер пощекотал его.

– Ты сам словно бибизяна, – мальчик захохотал, – пойдем, милый… – Питер видел фотографии Паоло в материнском альбоме.

– Надя с Аней сказали, что он одно лицо с Павлом, – вздохнула Марта, – они помнят Павла ребенком, – из-под кашемировой шапочки выбились рыжеватые кудри, Паоло подскочил на руках Питера.

– Бибизяны, – мальчик разрумянился, – давай, дядя… – Питер покачал его:

– Идем, – он пробрался ближе к изгороди, – смотри, они рядом, – серые глаза ребенка тоже напомнили ему о Павле.

– Он знает, что у него родился сын, – горько подумал Питер, – однако он может никогда не увидеть Паоло, – Лаура присела за шаткий пластиковый стол. Сигаретный дым обжег горло, женщина закашлялась.

– Все бесполезно, – она прикусила губу, – Питер никогда не поверит, что это его ребенок. Павел не сходит у него с языка, он оттолкнет меня, как оттолкнул Максим, – Лаура велела себе не плакать, но слезы закапали в остывший кофе. Она почти ненавидела Павла.

– Мне стало бы легче, если бы его расстреляли, – поняла женщина, – я бы вышла замуж, у меня появились бы дети от любимого человека, я не коротала бы жизнь соломенной вдовой, – по подсчетам Лауры, у нее оставалась неделя.

– В Британии все можно сделать и позже, – она смяла сигарету в стальной пепельнице, – но я не хочу появляться в Лондоне, – Лаура боялась, что ей не удастся избежать любопытства старших.

– Они начнут отговаривать меня от операции, – Лаура избегала называть вещи своими именами, – я не выдержу и поддамся, но я не хочу терять своего положения в университете, – на кафедре ее считали разведенной женщиной. Лаура хорошо знала, что ее ждет. В католической Италии, на факультете теологии, не было места матерям-одиночкам.

– Мне придется оставить планы на профессуру, и вернуться в Лондон, где я стану бесплатной нянькой, – она не сомневалась, что тетя Марта даст ей, как выражалась Лаура, от ворот поворот.

– Она носится со своими драгоценными парнями, словно они сделаны из золота, – разозлилась Лаура, – она поверит Максиму, а не мне. И Волка она тоже не послушает, в семье все пляшут под ее дудку. Я с позором вернусь в Хэмпстед, где меня запишут в приживалки…

Лаура подтвердила беременность, съездив к доктору в Милан. Во Флоренции ходить к врачу было опасно. Местный специалист мог оказаться родней кого-то из университетских профессоров, а итальянцы не могли жить без сплетен. Лаура не хотела слухов.

– И огласки я тоже не хочу, – она допила кофе, – в Италии операция запрещена, доктора не рискнут тюремным сроком. И здесь запрещена, – женщина оглянулась, – и в Бельгии, но Маргарита мне поможет. Она ждет ребенка, однако она не откажет мне, – Лаура не хотела тратить деньги. Подпольные вмешательства стоили дорого.

– Дорого у хорошего врача, – поправила она себя, – но я не собираюсь погибать от кровотечения в подвале, – женщина передернулась. Она понятия не имела, как найти Максима.

– Даже найди я его, – Лаура встала, – ничего не случится. Он скажет, что я его обманываю, мужчины все такие. Они получают, что хотят, как Павел в Китае, а на остальное им наплевать, – она обнаружила Паоло прикорнувшим в коляске. Питер взглянул на часы.

– Мне пора, – извинился кузен, – у меня деловая встреча. Я посажу тебя в такси, мальчику пора спать, – на тротуаре он коснулся губами щеки Лауры.

– Я был рад увидеться, – серьезно сказал Питер, – желаю удачных лекций, – Лаура объяснила, что приехала в здешний университет, – и не теряй надежды. Павел вырвется из СССР и вы воссоединитесь, – он помог Лауре забраться в машину.

Паоло мирно спал. Женщина взглянула в зеркальце.

– Он сел в следующее, – поняла Лаура, – интересно, что у него за встреча в воскресенье… – кузен, разумеется, заплатил ее таксисту.

– У меня есть деньги, – женщина подалась вперед, – а Паоло пока не проснется, – Лаура велела водителю:

– Поезжайте за машиной, – такси Питера развернулось, – это мой муж, я боюсь, что он мне изменяет, – шофер ухмыльнулся:

– Рад помочь, мадам, – он выкрутил руль, – мы выясним, куда направился ваш супруг, – такси Лауры скрылось в полуденном потоке машин.

Лежа на расшатанной кровати, Максим дымил сигаретой, разглядывая беленый потолок. Стены дешевого пансиона содрогались всякий раз, когда рядом проносились поезда. Задний двор выходил на полотно железной дороги. Волк ночевал здесь, приезжая в Цюрих. Он предполагал, что за ним не пускают слежку, но осторожность еще никому не мешала.

– Однако можно расслабиться, – Максим взглянул на часы, – в поезде топтунов не было, а Ритберг понятия не имеет, что я появился в городе, – утром он отправил из почтового отделения на вокзале некий пакет. Бумаги ушли боссу, как его называл Максим, на почтовый ящик в Гейдельберге. Ритберг однажды заметил.

– На университетский адрес ничего отсылать не следует. Надеюсь, вам понятно, почему, – Максиму все было более чем понятно. Босс разыгрывал жену Цезаря.