Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том второй

Через десять минут Густи встала в хвост маленькой очереди в вестибюле станции метро «Новокузнецкая». Она решила не ждать троллейбуса, медленно тащащегося через Большой Каменный мост и не ловить такси:

– Площадь у посольства вся, как на ладони… – девушка справилась с часто бьющимся сердцем, – отдел внутренней безопасности может заинтересоваться моими маршрутами. Но до метро я хожу переулками, они меня потеряют… – по дороге к «Новокузнецкой» Густи не заметила никого подозрительного. Звонок раздался в ее кабинете, когда девушка работала с записями разговоров на позавчерашнем приеме в посольстве:

– Скука смертная, – зевнула Густи, – переводить такое лень. Болтали о смерти писателя Королёва, о новом романе Солженицына, о каком-то Бродском, вроде поэте… – Густи никогда в жизни о нем не слышала:

– Творческая интеллигенция знает, что в здании нет жучков КГБ, – усмехнулась Густи, – у них развязываются языки. Правда, есть подслушка британская, для наших целей… – она несколько раз приносила товарищу Котову фотографии расшифровок:

– Он всегда говорит, что такая болтовня не стоит пленки, которую на нее тратят… – Густи взяла разменянные пятачки, – он просит меня снимать только действительно важные документы… – такие бумаги через Густи почти не проходили:

– Посольство использует меня, как переводчика, – недовольно подумала она, ступая на эскалатор, – а на приемах я изображаю секретаршу, в платье с декольте, – начальник Густи, тоже работник Набережной, служивший в посольстве под видом третьего секретаря, считал, что присутствие красивой женщины расслабляет гостей.

– При виде вас твердокаменные коммунисты теряют бдительность, – весело говорил он, – особенно, когда вы лепечете на ломаном русском… – Густи устала от притворства:

– Стивен поймет, – в который раз сказала себе девушка, – я напишу письмо, отправлю весточку через советское посольство в Лондоне. Я объясню, что встретила любимого человека и решила остаться в СССР. Мы не виноваты, что наши страны прекратили быть союзниками. Русские не несут ответственности за гибель папы и Лизы, товарищ Котов мне все объяснил… – Густи верила старшему товарищу Саши.

На платформе «Новокузнецкой» собралась небольшая толпа. День был выходной, москвичи выбрались в центр с детьми. Густи смотрела на трогательные пальтишки и шубки, на пуховые капоры и шапочки с помпонами. Малыши тащили дешевые мячики на резинке, грызли ядовито-красные леденцы:

– У нас тоже появятся дети, – ласково подумала Густи, – мальчики и девочки. Александр, как и я, сирота, у нас будет большая семья… – по ночам, перебирая детские имена, Густи ловила себя на улыбке. Толпа задвигалась, в тоннеле послышался грохот:

– Вагоны здесь всегда набитые, они приходят с «Павелецкой», – вздохнула Густи, – ладно, всего одна остановка… – Александр ждал ее у колонн Большого театра:

– Ваш заказ готов, забирайте его в обычном магазине в два часа дня… – вежливо сказал утром хорошо знакомый посольскому коммутатору голос. По дороге обратно в посольство Густи всегда покупала какую-нибудь книжицу:

– Русскую классику или современного автора, – она поправила сумочку, – в посольстве меня считают очень серьезной девушкой… – пропуская выходящих из вагона людей, Густи взглянула поверх голов скопившейся у дверей толпы.

Пальцы похолодели, она помотала головой:

– Почудилось. Похожая женщина, какая-то провинциалка… – она еще раз посмотрела на скамью у колонны бежевого мрамора, но пассажирка в скромном пальто слилась с толпой:

– Почудилось, – Густи ступила в вагон, – что ей здесь делать… – Густи рассеяно окинула взглядом забитые народом сиденья.

– Осторожно, двери закрываются… – она услышала шипение, – следующая станция «Площадь Свердлова», переход на… – поезд закачался на рельсах, Густи вовремя схватилась за поручень. Вскинув голову, она почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Прямо на нее смотрели блеклые, серо-голубые глаза миссис Веры Мэдисон, Моли.

Перед началом миссии Марта засадила Веру за русский алфавит и карты Москвы:

– К глухонемым в СССР относятся, как к умственно отсталым, – заметила миссис М, – но даже глухонемой лучше не привлекать к себе излишнего внимания…

Вера назубок выучила названия центральных станций метро и могла прочитать русские буквы. С племянником, как она шутливо называла Маленького Джона, Вера рассталась на Казанском вокзале. Всю дорогу от дачки до платформы Малаховка юноша насвистывал песенку:

– Привязалась, тетя Вера, – шепотом сказал он, – с той записи, что я слышал в Лондоне… – Маленький Джон перевел ей пару строчек:

– По Курской, Казанской железной дороге построили дачи, живут там как боги… – в ответ Вера хмыкнула:

– Наш сарайчик вряд ли сойдет за дворец, но сосед за оградой возвел целый особняк… – юноша выкинул окурок в покосившуюся урну рядом с платформой:

– Он директор вокзального ресторана. Только он никакого отношения к евреям не имеет, папа мне рассказывал. У него работал, то есть держал документы, покойный мистер Лопатин… – юноша добавил:

– Здесь есть синагога, папа показал. Только она тоже больше напоминает сарай… – взглянув на толпу, заполнившую перрон, Маленький Джон ухмыльнулся:

– Все, тетя Вера, переходим на язык жестов… – в электричке бродили и настоящие глухонемые, продающие из-под полы всякую дребедень:

– Может быть, они тоже притворяются, – пришло в голову Вере, – на войне, в подполье мы так часто делали. Немцы не обращали внимания на глухонемых, считали их идиотами, а в Германии их вообще умерщвляли…

На площади трех вокзалов они сели в разные поезда кольцевой линии. Билет в Тайшет товарищ Вальд собирался купить на обратном пути:

– Джон хочет проверить, что происходит на Патриарших Прудах, – недовольно вздохнула Вера, – он надеется наткнуться на товарищей Павла или на кого-то из девочек… – они пока не знали, кого из дочерей месье Эмиля арестовал Комитет. В Лондоне Вера видела фотографии покойной Розы Левиной:

– У меня дух захватило, – вспомнила женщина, – такая она была красивая. Марта говорит, что месье Механик встречал кого-то из ее дочерей, они тоже словно королевы красоты… – Вера, привыкшая к скромному пучку волос, чувствовала себя неловко со светлыми кудрями, пусть и прикрытыми шерстяным платком:

– Не придумывай себе ничего, – сердито пробормотала она, торопясь вслед за леди Августой к метро, – его светлость на тебя и не смотрит. Он герцог, у него титул со времен Вильгельма Завоевателя, а ты дочка обедневшего эсквайра и учительницы французского языка… – брак родителей Веры до первой войны считался мезальянсом: