Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том седьмой

– Еврейское молоко, как это… – от коричневого сахара веяло жарким ароматов тропиков. Мистер Рикардо, как представился продавец, отличался словоохотливостью:

– Вы вроде замерзли… – он подвинул Кэтрин картонный стаканчик, – у нас ветреней, чем на Манхэттене. Выпейте, согреетесь… – выяснилось, что в Бруклине имеется еврейская ферма:

– Десяток коров, – объяснил мистер Рикардо, – хасидам нельзя пить наше молоко. Они для себя открыли ферму. Сегодня и завтра у них новый год, коров доить тоже нельзя. Если не еврей корову подоит, то молоко надо вылить… – кузен мистера Рикардо и его жена присматривали за фермой во время еврейских праздников:

– Но не выбрасывать же товар, – улыбнулся пуэрториканец, – мы его продаем, не евреям, то есть вам, например… – в ящике, в рефрижераторе, Кэтрин увидела аккуратный ряд стеклянных бутылок.

Она поинтересовалась обитателем дома, у стадиона. Пуэрториканец сморщил лоб:

– Мистер Фельдблюм. Моя соседка работала с ним в одной бухгалтерской практике. Вроде бы он съехал, летом… – мистер Рикардо быстро нацарапал что-то на старом чеке:

– Но я точно не знаю. Сходите к адвокату, здесь рядом. Он владеет этими домами, он вам подскажет, кто там живет, и живет ли вообще. Мистер Зильбер, он тоже местный житель, бруклинский… – продавец перебросил ей клочок бумаги. Кэтрин вскинула бровь:

– Но, если он еврей, то контора закрыта, из-за праздника… – вместо ответа мистер Рикардо указал на цветастый плакат, на щите, где вывешивались объявления о продаже подержанных вещей, и записочки с телефонами подростков, готовых посидеть с детьми.

Седоволосый мужчина, по-отечески улыбаясь, передавал чек, с внушительной суммой, с ног до головы забинтованному рабочему, на костыле:

– Несчастный случай на стройке? Работодатель не выплачивает зарплату? Трудовые споры? Позвоните 1-800-Зильбер. Зильбер всегда поможет, линия открыта 24 часа в сутки! Зильбер на вашей стороне, гонорар выплачивается только в случае победы в суде… – Кэтрин удивилась:

– Что, и вправду они отвечают на телефон круглые сутки… – мистер Рикардо, сочно, ответил:

– Если бы в сутках было тридцать часов, они бы работали тридцать. Да вы сами увидите… – поблагодарив, сунув газету в сумочку, девушка толкнула дверь лавки.

Рикардо прислушался. Кливлендские Индейцы получили еще одно очко. Он посмотрел вслед стройной спине, в дорогом жакете:

– Зачем ей пристанище Фельдблюма? Там в подвале, наверняка, бегают крысы, а по ней видно, что она с Манхэттена выбирается только на Лонг-Айленд и то, на машине… – девушка покачивала узкими бедрами:

– Она хорошенькая, только лицо усталое… – зевнул Рикардо, – но с мисс Ривкой ее, все равно, не сравнить… – осеннее солнце золотило локоны девушки:

– Она шикца, как говорят евреи… – воткнув вилку в розетку, Рикардо решил сварить себе еще кофе.

Окно тесного кабинета мистера Зильбера выходило прямо на пути подземки. Каждые пять минут неподалеку, на станции Черч-Авеню, грохотали поезда. Ветер гонял по жестяным крышам палые листья, трепал белье, развешанное на балкончиках и пожарных лестницах.

Практика помещалась на втором этаже особнячка, торчавшего на углу торговой Черч-Авеню и Восемнадцатой Улицы. Отсюда было пять минут ходьбы до ограды Проспект-Парка:

– Но здесь не тот конец Бруклина, – весело говорил Зильбер, – даже Проспект-Парк, в наших краях, поворачивается к посетителю другим лицом… – дорога к зданиям публичной библиотеки и музея, к обеспеченным кварталам, с особняками бежевого камня и черепичными крышами, вела через заплеванную площадку, с деревянными будочками касс.

Вертелись карусели, бруклинские парни, в мешковатых костюмах, крепко держали под локоток девчонок, в пышных, по новой моде, юбках, искусственного шелка. Трещали выстрелы в тире, пахло вареными сосисками и воздушной кукурузой. Ветер поднимал столбы пыли, носил по ярмарке окурки и бумажные билетики, на аттракционы.

Работники практики Зильбера, впрочем, в парк не бегали. В получасовой обеденный перерыв они выскакивали на Черч-стрит. На улице продавали пончики и кофе, торговали пиццей и гамбургерами навынос. На первом этаже особняка размещался дешевый магазин, где громоздились остатки товаров, с ограниченным сроком годности. Бруклинские домохозяйки рылись в лотках с погнутыми, помятыми консервными банками, перебирали разорванные и заклеенные липкой лентой пакеты с мукой и бобами.

Над входом в лавку, под окнами практики висел длинный, яркий плакат, украшенный чеком, со многими нолями:

– Честные деньги, за ваш труд. Зильбер добьется для вас справедливой оплаты. Позвоните 1-800-Зильбер… – никакой звукоизоляции в кабинете босса, разумеется не устроили.

Шум поездов смешивался с треском звонков, из большого зала, где сидело два десятка юношей и девушек, работавших в три смены. Кроме обеденного перерыва, персоналу полагалось четверть часа на посещение туалета и сигарету. Курили работники на небольшом балкончике, выходившем на задний двор, заставленный пустыми ящиками. Машину здесь было никак не припарковать. Хозяин практики ездил на метро:

– Не вижу смысла покупать автомобиль, – сварливо говорил Зильбер, – на Лонг-Айленд меня и электричка довезет… – адвокат тоже жил в Бруклине. На Лонг-Айленде помещался домик, где обитала его престарелая мать. Зильбер навещал ее в свой единственный выходной, который ему, как и остальным работникам, полагался раз в неделю. Практика работала семь дней, по скользящему графику:

– Как вы справитесь с домашними обязанностями, меня не интересует, – замечал босс на собеседованиях, – мне важен результат, то есть новые клиенты… – кроме входящих звонков, ребята в большом зале занимались и продажами. Каждое утро на стол работникам ложилась сводка городских происшествий. В обязанности персонала входил розыск упомянутых в газетах пострадавших. Зильбер не мог пройти мимо падений в канализационные люки или отравления посетителя очередной дешевой забегаловки:

– Если есть истец… – наставительно поднимал палец адвокат, – значит, будет и ответчик. Наша задача, найти и убедить потенциального истца… – зачастую, Зильбер сам брался за телефон, обучая новых работников.

В чистом, синем небе, над рельсами подземки, кружились чайки. Адвокат восседал в потертом, крутящемся кресле, зажав в зубах дешевую сигару, изучая сегодняшнюю New York Post. Зазвенела кофеварка, голос, с легким акцентом, поинтересовался:

– Вам сегодня опять без сахара, мистер Зильбер… – босс коротко стриг седоватые волосы, на длинном носу торчало дешевое пенсне. Для снимков, Зильбер, правда, менял пенсне на пристойные очки, в золотой оправе. Вместо ответа адвокат кивнул на фаянсовую тарелку, с медовым пирогом: