Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий

– Он здоров, как бык… – папка с досье лежала в потрепанном портфеле Эйтингона, – он ловит рыбку, в мутной воде… – по донесениям, отряд Османа, нападал и на коммунистические и на гоминьдановские силы:

– Можно подождать победы коммунистов, и пусть китайцы его сами расстреляют, – размышлял Эйтингон, – но китайцы нам важнее, чем вшивый казах… – в СССР понимали, что казахский сепаратизм ни к чему хорошему не приведет:

– Нам не нужен раздробленный Китай, – согласился Эйтингон с Берия, – южная граница должна быть надежно защищена. У нас впереди еще создание коммунистической Кореи… – Корея и Индокитай, где сейчас воевали французы, могли подождать:

– Китай, наша первая забота… – Эйтингон оглядел заплеванную чайную, – ладно, на стройке все идет хорошо. Понаблюдаю за связями батыра и прикажу местным коллегам арестовать и его, и приспешников… – Наум Исаакович не сомневался, что Осман, приехавший в Усть-Каменогорск по приглашению СССР, успел и здесь навербовать сторонников:

– Они дикари, – поморщился Эйтингон, – басмачи, как говорил Берия. Надо с ними поступать так, как мы делали в Испании. Поставить пулеметы, и всех, скопом, расстрелять… – он, со вздохом, подумал, что на дворе двадцатый век:

– На той неделе состоялся первый пассажирский беспосадочный рейс, через Атлантику, американцы сделали атомную бомбу, а здесь сортиры во дворе и вонючий чай… – Розе доставляли бразильский кофе, лучшей обжарки.

Начальник лагпункта приспособил к хозяйству виллы арестованных жен прибалтийских националистов. Латышские фермерши, привыкшие к крестьянской работе, ухаживали за чистым коровником, сбивали масло, и делали домашний сыр. Услышав от профессора, что для детей полезно козье молоко, Эйтингон заказал и коз:

– Роза в следующем году девочек отлучит… – он даже зажмурился, – я обещаю, что к тому времени инвалид сдохнет… – он почувствовал домашний аромат горячей каши, услышал лепет малышек:

– Папа, папа… – Наум Исаакович хотел, чтобы Аня и Надя росли в роскоши:

– Я все организую. Недостатка в арестованных преподавателях нет, они будут обучаться на вилле, потом поступят в Московский университет. Языки, история искусств, в общем, подходящие для девушек предметы. И сейчас видно, что малышки вырастут красавицами, в Розу… – к облегчению Эйтингона, дочери Гольдберга напоминали мать:

– Он вообще урод, – Наум Исаакович налил себе еще чая, – длинный нос и пенсне. Хотя какая разница, ему недолго жить осталось… – второй калека, полковник Кроу, тоже должен был скоро очутиться на том свете. Посылать людей на уединенную, шотландскую базу было опасно, хотя Эйтингон ожидал, что сбежавший полковник Воронов, может обратиться за помощью к товарищу по оружию:

– Стэнли вернулся в Лондон, однако он не имеет доступа к папкам его светлости… – Филби, одновременно, получил ордена и от Британии, и от СССР. Крот поработал в Стамбуле с делом несостоявшегося перебежчика, вице-консула Советского Союза Волкова. Предатель явился в британское посольство, заявляя, что обладает сведениями о высокопоставленных агентах СССР, в секретной службе Его Величества. Дело Волкова в Лондоне поручили Филби. Стэнли промедлил с вылетом из Лондона, позволив МГБ отыскать Волкова и вывезти его в Москву. Мерзавца, немедленно, расстреляли:

– Как мы расстреляем Князеву и калеку, когда добьемся сведений о том, куда они дели ребенка… – сына Паука искали по всему Уралу, но пока не нашли. Эйтингон даже думал, что жена мистера ди Амальфи спрятала малыша среди ее многочисленного потомства, родного и приемного:

– Но в Хэмпстеде все дети учтены, что называется. Стэнли сообщил о японских внуках мистера ди Амальфи… – услышав о сыне Поэта, Эйтингон занес имя мальчика в черный блокнот, на резинке. Наум Исаакович думал о будущем:

– Эта Лаура, по словам Стэнли, обладала отличными аналитическими способностями, а Поэт работал на СССР. Не след выпускать мальчика из поля зрения, он нам понадобится. Он японец, он согласится с нами сотрудничать, только из уважения к трагической судьбе отца. У миссис ди Амальфи, викторианской, вышел бы отличный роман, из этой истории… – сыну Поэта, как и пропавшему наследнику Экзетеров, исполнилось восемь лет:

– Но Володю вообще непонятно, где искать, – желчно подумал Эйтингон, – надеюсь, что дочь Кукушки сдохла, как и ее мать… – ему показалось, что в сером, послеполуденном, зимнем сумраке, за грязным окном чайханы, промелькнула рыжая голова:

– Журавлев говорил, что она рыжая, эта вдовствующая графиня… – Эйтингон утверждал, что покойная Кукушка, работая на Запад, снюхалась с младшим графом фон Рабе:

– Он тоже шпионил на Британию, – заявил Наум Исаакович, – брак с Мартой для него был удобен. Кукушка подложила дочь под нужного человека… – он приподнялся, но не увидел никого, кроме высокого, мощного казаха, в меховой шапке и старом халате, в разбитых сапогах:

– От него воняет, и у него, наверняка, вши… – поморщился Эйтингон, – но работа есть работа. Поговорю по душам с Осман-батыром, узнаю, о его планах… – махнув буфетчику, он попросил еще один самовар чая, с верблюжьим маслом и солью.

Уильяму снился Мон-Сен-Мартен.

Ни Марта, ни Волк, не бывали в городке. Они рассказывали мальчику о родных местах его семьи, со слов месье Гольдберга, и его покойной жены, мадам Розы.

На квартире в переулке Хлебниковом Уильям читал статью о Мон-Сен-Мартене, в энциклопедии Брокгауза и Эфрона:

– Донжон замка восходил ко временам Виллема ван дер Марка, по прозвищу Арденнский Вепрь… – Волк вручил Уильяму роман Вальтера Скотта, «Квентин Дорвард», где говорилось о казни Арденнского Вепря, за убийство льежского епископа. Мальчик читал книгу летом, кочуя с Волком по подмосковным городкам.

Среди зарослей лесной малины, на прохладных полянах, поросших колокольчиками, жужжали пчелы. Уильям вдыхал солнечный, теплый аромат сосновой смолы:

– Замок окончательно разрушили в наполеоновских войнах, но барон де ла Марк, вернувшийся в Европу из колоний, восстановил родовое гнездо… – прапрадед Уильяма основал «Угольную компанию де ла Марков». Барон погиб, при катастрофе в шахте, оставившей его сына пожизненным инвалидом:

– Герб семьи… – мальчик шевелил губами, – на золотом поле лента, червленая с серебром… – в Брокгауз поместили и эмблему компании, черную голову вепря, на красном фоне:

– Единственный наследник, от брака барона де ла Марка с Элизой, урожденной де Монтреваль, барон Виллем… – Уильям рассматривал фотографию своего покойного дедушки:

– Он похож на Волка, даже странно. Только ростом ниже. Дедушка погиб, спасая месье Гольдберга, – думал мальчик, – а моя бабушка умерла в тот же день. Тетя Элиза тоже погибла, ее немцы убили… – он вглядывался в величественные очертания церкви, в Мон-Сен-Мартене: