Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй

– Но остальное я вовремя увидела. Марта ее спасла, а я думала, ни к чему такое. Но теперь понятно, что она мне пригодится… – Ханеле, немного, не нравилась маленькая, темноволосая девочка, с серо-синими, отцовскими глазами:

– Она себе на уме… – недовольно думала она, – едва на ноги встала, а начала в мои дела вмешиваться. С другой стороны… – она передвинула фигурку, – сейчас рано Деборе такими вещами заниматься. Развод в силу не вступил, она женщина порядочная, соблюдающая. Она себя виноватой посчитает, перед памятью мужа покойного. Я хочу, чтобы она счастлива была… – Ханеле твердо намеревалась не отступать от своего плана.

– Они все не такие, как надо, – вздохнула женщина, – а я хочу себе внучку, на меня похожую. Ее великие дела ждут. Я ей помогу, сделаю так, чтобы у нее все получалось… – остальное Ханеле интересовало мало:

– Малышка думает, что она все может, – пробормотала женщина, – все, да не все. Пусть лучше, как мать ее, лечит насморк и расстройство живота… – Ханеле, все равно, чувствовала смутное беспокойство.

– Констанца тоже пострадать должна, – решила она, – не след ей легкую жизнь устраивать. Рано, молода она. И Анна молода, а о Марте я вообще молчу… – Ханеле всегда было интересно разыгрывать шахматные партии:

– Мы с ним играли, на мельнице… – она подперла ладонью белую щеку, – он и Хану маленькую играть научил. Любил он меня, как Аарон покойный… – Ханеле двигала фигуры:

– Все беды от любви. Но девочка новая, не такая получится. Она тоже полюбит, только я думала, кого. Но теперь понятно стало… – когда Ханеле все увидела, перед Шабатом, она улыбнулась:

– Вот оно как. Сын матери своей. Хорошо, моей девочке именно такой муж и нужен… – за трапезой она пребывала в добром настроении, и даже пела, чего за ней обычно не замечали.

– Девочки меня на прощанье расцеловали… – она взяла мягкий кусочек халы, – они завтра придут. Мы Субботу проводим, опять споем. Хорошая суббота выпала, а скоро и Новый Год… – Ханеле не интересовало белое облако, над разрушенным городом:

– Она себя винит, – подытожила женщина, – но такое и к лучшему. Пусть поскитается, закалится, в горниле несчастий… – в ушах завыл ветер, Ханеле буркнула:

– Умная она, даже слишком. Догадалась, где то место находится. Но туда я ее не подпущу, и вообще никого не подпущу. Один раз туда человек заходил, а больше не надо. Те, кто живы, мертвы, те, кто мертвы живы…

Она решила сказать будущей внучке, где находится ковчег завета:

– Ей пригодится. У мальчика еврейская кровь, такое хорошо. Он поступит, как отец мой покойный, пойдет за моей девочкой. За ней кто угодно пойдет, но кто угодно, нам ни к чему… – для будущей внучки Ханеле выбирала, самое лучшее.

– Вовремя увидела, – похвалила себя она, – вовремя вмешалась… – показать Анне дорогу было легко:

– Все сложится, как я хочу, – успокоила себя Ханеле, – девочка праведницей вырастет… – ветер все завывал. Она слышала шум мотора самолета, короткий, резкий выстрел, детский плач:

– Не помешает мне никто, – твердо сказала Ханеле, – я обо всем позабочусь. Девочка с ним счастлива будет. Вместе они, что называется, на все способны. Совсем, как я… – она прислушалась, ветер стих:

– Девчонка в сторону отойдет. Что ей Констанца? Отцу своему она поможет… – Ханеле взяла с доски короля и королеву, – а о Констанце хлопотать она не собирается. Да и не надо, это мои дела… – фигуры опустились на блестящий, начищенный стол, орехового дерева.

– Девочка, – ласково сказала Ханеле, погладив корону, – девочка моя… – она подвинула короля ближе:

– Я для тебя мальчика выбрала, милая. Подожди еще немного, – обнадежила она королеву, – скоро вы на свет появитесь… – Ханеле застыла в кресле, любуясь фигурками.

Анна никогда не бывала внутри закрытого, лабораторного крыла Лос-Аламоса. Она не видела планов месы, и понятия не имела, куда идет.

Ее доставили сюда с Адака, особым рейсом транспортного самолета. На взлетном поле Анну посадили в машину, с затемненными стеклами. Она тогда усмехнулась:

– Словно меня опять на хребет Чертовый отправляют. Но понятно, что я на юге… – дуглас летел долго, с двумя остановками. Рейс приземлился ночью, на пустынном поле. Спускаясь по трапу, в сопровождении Даллеса и Донована, она вдохнула сухой, жаркий воздух. Над головой играли яркие, крупные звезды.

– Потом меня везли по подземному тоннелю… – стоя у лифта, с плетеной корзиной, Анна оглянулась. Петенька пока спал:

– Но скоро он есть захочет… – Анна покормила сына, выезжая из Санта-Фе, – он заплачет, раскричится… – она знала, что машина едет под землей.

После отсидки в камере, в толще хребта Чертового, Анна чувствовала почти незаметные изменения в давлении и влажности воздуха:

– Очень удачно, что начался ливень, а на горизонте торнадо. Вокруг нет никого… – форд, с Анной за рулем, протаранил закрытые ворота, ведущие на огороженный участок. Анна подозревала, что в столбы вделаны фотокамеры, но беспокоиться о таком, не оставалось времени.

– Черт с ним, пусть снимают номера машины, – решила она, – на дворе темно, из-за грозы, но здешние камеры, наверняка, особой модели… – Анна собиралась избавиться от форда по дороге на северо-запад.

Пока Петя, серьезно посапывая, сосал грудь, она сверилась с картой:

– В Санта-Фе возвращаться нельзя. На север, в Денвер, тоже ехать опасно. В больших городах, с аэропортами, легко затеряться, но в такие места, первым делом, отправят погоню… – оставался восток или запад:

– Техас, Оклахома… – Анна смотрела на крайний, северо-западный угол карты, – нет. Поспешай медленно, как папа говорил. Они пошлют агентов в Даллас и Оклахома-Сити. Но мы туда и не заглянем… – Анна провела пальцем по границе штатов:

– Юта. У мормонов в крови недоверие к правительству. Мы две женщины, с грудным ребенком… – Анна развеселилась, – нас так переоденут, что ни один агент Секретной Службы нас не узнает. И вообще, мормоны привыкли перед государственными служащими двери захлопывать, и оружие дома держать. Многоженство официально запретили, но только на бумаге… – Анна предполагала, что на отдаленных фермах все, до сих пор, происходит так, как во времена Бригема Янга.

– Даже в Солт-Лейк-Сити не заедем, – поменяв Пете пеленки, она уложила сына в корзинку, – надо спрятаться где-нибудь в глуши, и переждать. Потом мы отправимся на Пьюджет-Саунд… – просроченное удостоверение Анны лежало на приборной доске форда. Раскачав ворота, направив машину в щель, обдирая краску с крыльев, она посмотрела вперед. Месу скрывала грозовая туча.

– Вот и въезд в тоннель… – Анна еще не знала, что скажет охранникам, но ничего говорить и не пришлось. Шлагбаум поднялся, она бросила взгляд в сторону ярко освещенной будки: