Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая

– Мы записываем то, что видели, собираем документы… – пан Рингельблюм повертел стальной бидон, для молока, – потихоньку делаем укрытия, на территории гетто. После войны археологи раскопают Варшаву, как до войны раскапывали пирамиды… – он, невесело, улыбнулся, – от евреев ничего не останется, как от египтян. Мы войдем в историю, как вымершая раса. То есть уничтоженная, немцами. Но свидетельства останутся, потомки их найдут. Не наши потомки… – он затянулся самокруткой, – евреев в Европе больше не будет… – глядя на табличку с именем деда Блау, Эстер разозлилась:

– Ничего подобного. Мы выживем, у нас родятся дети, появится свое государство. Но пан Рингельблюм прав. С Монахом мы тоже о таком говорили. После войны мы удивимся тому, кто стал героем, а кто предателем… – в кармане жакета Эстер лежала справка, выписанная раввином Фридманом, капитаном Армии Крайовой:

– Блау в Израиле документ пригодится… – раввин удостоверял, что дед Блау и его жена похоронены на разоренном ныне главном еврейском кладбище, в Варшаве, и что мать Конрада родилась еврейкой. Ктубу для Авраама и Эстер раввин написал от руки, в трех экземплярах:

– На всякий случай, – объяснил рав Фридман, – если брачный договор утрачен, обычно полагается обратиться к раввину, который вел церемонию, но сами понимаете… – он не закончил.

Судаковы понимали.

Во дворе синагоги, где собрался миньян, десять евреев, мужчин, все при оружии, стояло два пулемета, на случай неожиданной атаки немцев. Эстер одолжила на складе одежды для гражданских лиц летний костюм.

– Не хочется идти под хупу в брюках, – сказала она мужу, – Исаак бы понял, время военное, но все равно, такое не положено… – кольцо Аврааму сделали в оружейных мастерских Армии Крайовой, отлив его из меди:

– Не хочу золото брать, – буркнул муж, – мы его у немцев экспроприировали, а те, в свою очередь, евреев ограбили. Драгоценности кровью омыты… – Эстер с ним согласилась.

Исаак, в черной беретке с нашивкой Армии Крайовой, заглянул в синагогу:

– Все собрались. Двоих ждали, они по дороге на немцев наткнулись, но отстрелялись… – из кармана форменной куртки раввина торчало горлышко бутылки с самогоном. Кошерного вина в осажденной Варшаве найти было негде. Эстер испекла халы, из ячменной муки, щедро подсластив тесто. Исаак забрал доктора Судакова. Она постояла, оглядывая бывший главный зал:

– В прошлый раз меня папа под хупу вел. У меня был шлейф, в шесть футов длиной, фата кружевная, зал белыми розами украсили… – она поправила прядь светлых волос, под потрепанной, соломенной шляпкой:

– У папы в следующем году еще один внук появится, или внучка. Увидеть бы его, и Меира, и моего племянника нового… – тоскливо подумала Эстер. Она услышала со двора красивый голос раввина:

– Коль сасон ве-коль симха, коль хатан ве-коль кала… – ее позвали: «Штерна, Штерна!».

Она вышла во двор, высокая, стройная, с военной выправкой. Ветер играл светлыми волосами, под шляпкой, шевелил кисти балдахина, растянутого на деревянных шестах.

– Кто она, прекрасная, как луна, ясная, как солнце? Кто она, грозная, как войско со знаменами… – вспомнил Авраам:

– Еще сказано, да зазвучат вскоре в городах Иудеи и на улицах Иерусалима голос радости и голос веселья. Так случится, обязательно…

Теплая, уверенная рука, мимолетно, незаметно, коснулась его ладони. Эстер шепнула:

– Я люблю тебя, пан Войтек.

– И я тебя, Штерна… – он принял от раввина граненый стакан самогона. Взвесив его на руке, Авраам, одними губами, сказал Эстер:

– Разобью, можно не волноваться… – раввин откашлялся:

– Свидетели, подойдите ближе… – Авраам осторожно, нежно надел кольцо на длинный палец: «Ты посвящаешься мне в жены этим кольцом по закону Моше и Израиля…»

– Мазл тов… – люди хлопали, ласточки кружились в закатном небе. Над горящими кварталами Варшавы, поднимались столбы серого, тяжелого дыма.

Над высотой 262, «Булавой», как называли холм польские ребята, из первой механизированной дивизии, в предутреннем тумане распевались птицы. В белой дымке, внизу, на юге, виднелся полуразрушенный шпиль церкви. Сочную траву покрывала роса. Солнце медленно, словно нехотя, поднималось на востоке, на равнине, где засели вторая и девятая танковые дивизии СС. В окопе, на походной плитке, в жестяном кувшинчике, закипал кофе.

– Ты не туда смотришь, – Меир забрал у Питера бинокль, – это Монтормель. Нам нужен Сен-Ламбер, а он на западе. Отсюда его не видно… – в темных, растрепанных волосах застряла труха, пенсне он сдвинул на кончик носа. Несмотря на середину августа, ночи стояли зябкие. Они сидели в грязных, покрытых темными пятнами, брезентовых плащ-палатках. Питер повел носом: «Странно, трупами не пахнет».

– Ветер восточный… – хмуро сказал Меир, – на востоке все пока еще живы. Но ненадолго… – кофе зашипел, он взялся за кувшинчик. Поля вокруг высоты 262 покрывали тела погибших солдат, немецких, польских, канадских и американских. Все ближние деревни разрушили, от городков в округе, Шамбуа, Аржантана, и Фалеза, тоже почти ничего не осталось. На высоте 262 каждый день видели на горизонте черный дым горящих поселков. Войска союзников заперли в котле, между Шамбуа и Фалезом, семьдесят тысяч немецких солдат, из седьмой армии, под командованием генерала Моделя.

Модель сменил на посту Гюнтера фон Клюге. Судьба Клюге оставалась неизвестной. Меир, третьего дня вернувшийся из-за линии фронта, принес вести, что Клюге срочно вызвали в Берлин:

– Он может быть замешан в заговоре, – заметил майор Горовиц, – мы знаем, что в нем участвовали представители высшего офицерства… – услышав кузена, Питер хмыкнул:

– Джон, должно быть, в Германию отправился. Максимилиана, как выяснилось, не убили. С покушения почти месяц прошел… – майор Кроу не хотел думать ничего дурного о судьбе родственника, однако на войне требовалось быть готовым к самому неожиданному повороту событий.

– Если что-то случится… – вздохнул Питер, – то мне надо позаботиться об Уильяме. Он наследник титула, он сын Тони. Надо поехать в Россию, найти его, разыскать Констанцу… – пока у них не было связи не только с Блетчли – парком, но даже с окрестными городами, взятыми союзниками.

В конце июля, вырвавшись с пятачка в Нормандии, войска пошли на юг. Окружив немецкие соединения, у Фалеза, генералы хотели захлопнуть котел, что повлекло бы за собой массовое отступление немцев на восток, к Парижу. Для союзников открывался путь на столицу.

– Впрочем, еще надо взять Сен-Ламбер, соединить клещи… – высота 262 запирала немцам выход на восток, к танковым дивизиям СС. С падением Сен-Ламбера, британские и канадские войска, на севере, соединялись с американцами и силами Свободной Франции, на юге. Холм, где второй день подряд сидели Питер и Меир, контролировал долину. Мимо высоты немцам было никак не пройти.