Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая

– Они и не прошли… – в рассветной дымке, они не видели трупы, но Питер помнил сладковатый, тяжелый аромат разложения, веющий над западными позициями. На холме обосновалось полторы тысячи человек, поляков, канадцев, и американцев, из девяностой пехотной дивизии. Майор Кроу представлял британское командование. Майора Горовица им придали, как владеющего польским языком. Несмотря на несколько лет войны, многие ребята из польских соединений так и не выучили английский.

Они, молча, устало, пили кофе:

– Мачек обещал, что Юлиуша посмертно к ордену представят… – наконец, сказал Меир:

– Только у него семьи нет. Его родители в Варшавском гетто остались… – на высоте 262 Меир, прежде чем искать кузена, пошел докладывать о своем прибытии генералу Мачеку, командующему польской дивизией. Едва переступив порог блиндажа, он наткнулся взглядом на знакомые, круглые очки, нескладную, не военную фигуру. Юлиуш, юноша, помогавший им в Тегеране, долго тряс руку Меира:

– Майор Горовиц! Вот мы и встретились! Майор Кроу тоже здесь… – добравшись из Тегерана в Каир, Юлиуш записался в польские части. Генерал Мачек усмехнулся:

– Мы с Юлиушем, оказывается, Львов обороняли, в тридцать девятом году. Я свою бригаду в Венгрию увел, а его командир русским сдался… – Юлиуша убили вчера, когда немцы начали прорыв из котла на восток.

Питер рассматривал в бинокль скрывающиеся в тумане позиции вермахта:

– Нас полторы тысячи, то есть меньше сейчас, а немцев в котле двадцать дивизий. Остатки дивизий, но танков у них больше… – на высоте 262 имелась едва сотня танков. Половина машин после вчерашних, вечерних и ночных боев, были не на ходу.

Меир курил, привалившись к сырой земле, на кромке окопа:

– Август, а холодно. Капитан Авербах сейчас итальянское вино пьет, во Флоренции… – Флоренцию союзники заняли неделю назад.

Меир тогда отдыхал в Кане, под крылом у отца, как весело говорил доктор Горовиц. В полуразрушенном бомбежками городе размещались госпитали союзников. Кан оставался далеко на севере, за линией фронта. Меир за отца не беспокоился.

Он вернулся в Кан после очередной миссии в тылу, доставив в госпиталь раненого капитана Бронфмана. Пользуясь знанием немецкого языка, Эдуард не вылезал из тылов, поддерживая связь с ребятами из французского Сопротивления. Бронфману начальство строго велело не ввязываться в стычки, однако на диверсии Сопротивления он получил пулю от немцев. В гражданскую больницу отправлять его было невозможно. Меир сказал французам:

– На ферме его, тем более, держать не стоит. Ничего, доберемся до Кана, не в первый раз… – переход линии фронта удался, но Меир, в очередной раз, подумал:

– Если и я погибну, то папе совсем, тяжело будет. Аарона больше нет, мы так и не узнали, где Эстер… – в Варшаве Армия Крайова подняла восстание, но связи с подпольщиками не существовало. Привезя капитана Бронфмана в Кан, Меир услышал, что Питер, досрочно выписавшись, отправился на восток. По плану операции «Кобра», там предполагалось закрыть котел, с немецкими дивизиями.

За кофе, с отцом, Меир прочел в The Times, что Авербах заработал второй орден и звание капитана, за героизм в боях под Флоренцией.

– Не только вино… – Питер жевал сухую галету, – они еще и итальянскую кухню пробуют. А мы, кажется, скоро перейдем на конину… – трупы артиллерийских и обозных лошадей тоже валялись вокруг высоты.

Меир утащил у кузена печенье:

– Папа сказал, что у Бронфмана ранение неопасное. У него жена, двое детей… – майор Горовиц вздохнул, – не хочется, чтобы он погибал. Хотя, конечно, такого не предугадаешь. Нам еще Париж брать… – за линией фронта, Меир пользовался французскими документами. Язык у него был отменный, даже со столичным акцентом. Ребята из Сопротивления говорили, что в столице готовится восстание:

– Может быть, мы без потерь туда войдем… – с надеждой, подумал Меир, – Теодор и Мишель, наверное, днем и ночью заняты… – связи с кузенами никакой не имелось, но Меир слышал, от французов, что и Маляр, и Драматург, пока были живы.

– И Максимилиан жив, – будто прочитав его мысли, кисло, сказал Питер, – а что с Генрихом случилось, непонятно… – немецких газет во Франции не продавали. В коллаборационистских листках печатали новости о чудесном спасении Гитлера, после злодейского покушения. Тем не менее, они узнали, что бригадефюрер фон Рабе получил очередное звание, и Железный Крест:

– Пока Джон не выйдет на связь, – подытожил Питер, – пока Блетчли-парк, в свою очередь, не сообщит сведения сюда, мы больше ничего не поймем… – потушив окурок в грязи, на дне окопа, Меир подумал о миссис Анне:

– Ее дочь, жена Максимилиана. Она советская разведчица, как и Воронов. Интересно, что с ними случилось? Да ничего не случилось, они, наверняка, вне подозрений… – отец показал Меиру письмо с Корсики:

– Я отправил Мэтью адрес Лизы… – улыбнулся доктор Горовиц, – она его ближайшая родственница. Мэтью можно доверять… – кузену доверял сам президент Рузвельт, вкупе с военным ведомством. Меиру оставалось только кивнуть: «Конечно, папа, ты все правильно сделал».

– Мэтью честный человек, – успокаивал себя Меир, – настоящий патриот Америки. В конце концов, Лиза его кузина. Они виделись, в Мурманске, просто тогда не зная, что родственники. Тем более, Лиза, как и все мы, понятия не имеет, где обретается миссис Анна… – Лиза писала, что Стивен переехал домой:

– Густи от отца не отходит. Месье Экзюпери пропал без вести, не вернувшись с миссии. Бедная девочка очень к нему привязалась. Она теперь беспокоится за Стивена… – доктор Горовиц помолчал:

– Что делать? Стивен без авиации не может… – Меир взглянул в затянутое облаками, низкое, серое небо:

– Который день погода нелетная. Впрочем, авиаторы западные позиции немцев бомбят, за Сеной… – местная речушка Див, протекавшая по равнине, была тоже забита трупами.

Майор Кроу посмотрел на хронометр, со светящимися стрелками:

– Все устали вчера, и мы, и немцы. Они спят еще… – стрелка не достигла и шести утра:

– Мы с тобой ранние пташки… – Меир застыл: «Тише!»

С запада они услышали какой-то знакомый шум:

– Это не танк… – приподнявшись над бруствером, Питер выставил бинокль наружу, – машина, что ли… – в тумане они ничего разглядеть не могли, но Меиру показалось, что звук мотора похож на бронетранспортер. Он едва успел сдернуть кузена вниз. Пуля снайпера цокнула по каске майора Кроу. Немцы, очнувшись, начали стрелять.

На приборной доске американского бронетранспортера M3, между местами водителя и командира, в офицерском планшете, лежала исчерканная красными и синими карандашами, карта котла. Узкая ладонь, с длинными пальцами, уверенно держала рычаг переключения скоростей. Донован, с командирского кресла, распорядился: