Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая

– Слоеный пирог, а не страна… – Эстер вдохнула ароматный дымок виргинского табака, – Бур собирается одной рукой организовывать тайные отряды армии, по плану «Неподлеглость», а другой, как говорится, надеется на поддержку русских. Не пойдут они на Варшаву, и на Краков не пойдут… – в районе Эстер план «Буря», будущие восстания, наметили на сентябрь. Сначала ей надо было оказаться в Варшаве, презрев распоряжение Бура:

– Наплевать, – зло сказала себе Эстер, – в Краков я ездила, отправлюсь и в столицу. Бур со мной ничего не сделает, а мне надо добраться до передатчика… – из соображений конспирации, руководители Армии Крайовой на местах понятия не имели, где находятся тщательно охраняемые рации, и кто на них работает. Эстер надеялась, что в Лондоне знают, где сейчас близнецы.

Она обвела глазами построенную на совесть землянку:

– Хорошо отряд Авраама поработал. Жаль, что от них самих ничего не осталось… – оказавшись в горах, на базе бывшего отряда доктора Судакова, Эстер узнала, что Авраам ушел в Краков. По слухам, доктор Судаков подставился под облаву, чтобы оказаться в Аушвице. Эстер выяснила, с кем Авраам сотрудничал в городе. Появляться в Кракове ей было опасно, но Звезда, тем не менее, послала весточку Шиндлеру. Женщина объяснила, что теперь она берет на себя вывод евреев из города. Они с герром Оскаром встретились в Тарнуве, тайно, в надежном пансионе, принадлежавшем связнику Армии Крайовой.

Шиндлер развел руками:

– Я только знаю, что он уехал из лагеря, притворившись священником. Он ко мне в рясе пришел. А потом… – герр Оскар погрустнел:

– Что случилось потом, я вам рассказал, фрау Звезда… – командиры Армии Крайовой, никогда, не представлялись настоящими именами. По словам герра Шиндлера, он искал Авраама, но о докторе Судакове никто, ничего не слышал.

– Гет ему в голову стрелял… – Эстер потушила сигарету в пепельнице, сделанной из медной гильзы, – вряд ли Авраам выжил. Но как его немцы из лагеря выпустили? – она подумала, что Авраам мог поменяться одеждой с кем-то из арестованных, польских священников:

– Из Авраама бы вышел отличный прелат. Он историк церкви, он знает латынь, писал книги о монашеских орденах… – до начала восстания в гетто, на последнем сеансе связи с Лондоном, Эстер узнала, что Авраам бежал из тюрьмы, в Палестине:

– Он сюда направился, воевал в горах. Ребята из Кракова говорили, что у него начальником штаба был Леон, у меня на столе умерший… – в отрядах Эстер сражались юноши и девушки, вывезенные из Кракова с помощью Шиндлера. Вспомнив Леона, Эстер вздохнула:

– Госпиталь мы защитили, я раненых по канализации эвакуировала, а Рахельку ранили. Она застрелилась, я видела. Застрелилась, и не успела мне сказать, в каком приюте ее девочка… – монастырей и приютов вокруг Кракова были десятки. Эстер не знала, под какой фамилией Рахелька оставила малышку:

– Малышку католичкой вырастят… – Звезда, устало, закрыла глаза, – сколько таких детей в Польше? Детей из гетто в пакетах с мусором вывозили, из эшелонов родители выталкивали. Их тысячи, десятки тысяч. Малыши не знают своих имен. После войны они станут поляками. Многих местных детей ариизировали, в рейх отправили. Близнецы, конечно, помнят, кто они такие, однако они на евреев не похожи, не обрезаны. Иосиф со Шмуэлем могли давно в Германии оказаться. Виллем бы ничего не сделал, да и где он, сейчас… – Эстер только знала, что отец де ла Марк находился с группой из Мон-Сен-Мартена. Что случилось с детьми и братом Элизы, когда немцы подавили восстание шахтеров, оставалось ей неизвестным.

– Я даже не знаю, живы мои братья, или нет… – она нашла на нарах немецкую флягу с кофе, – я вообще ничего не знаю. Только то, что я теперь вдова… – краковский раввин подтвердил Эстер то, что она узнала в Варшаве. Жены людей, отправленных немцами в Аушвиц, могли считать себя свободными:

– Никаких свидетелей не надо, – горько подумала Эстер, – у нас есть сведения от людей, бежавших из лагеря. Немцы загоняют евреев в газовые камеры, сжигают тела. То есть не немцы, а русские звери, из Травников, и еврейские предатели… – они знали о тех, кто работает в зондеркомандах:

– После войны они объяснят, что выполняли приказы… – Эстер опять щелкнула зажигалкой, – скажут, что у них не было выбора, как и у так называемых врачей, купивших свою жизнь, за пособничество нацистам. Правильно мы делали, что в гетто работников юденрата казнили. Надо мне было Давида в Амстердаме застрелить. Тогда бы я успела вывезти всех из Голландии. Близнецов, Маргариту, Элизу. Элиза и Маргарита мертвы, а мальчишки пропали. И Монах мертв, скорее всего… – через две недели Эстер, в Тарнуве, ждал Шиндлер. Они выводили очередную группу с фабрик, герр Оскар приносил Эстер польские, надежные документы.

– Первое августа… – она взглянула на свой немецкий, офицерский хронометр, со светящимися стрелками, – в столице сегодня акция начинается. Может быть, когда я туда доберусь, русские нас поддержат… – Эстер хотела сама, лично, сесть к передатчику:

– У них есть связь с дорогим другом. Они могли получить сведения о том, где сейчас мальчишки… – десять дней назад, связник, ходивший в Краков, принес вести о взрыве в ставке Гитлера. Немецкие газеты в генерал-губернаторстве получали только немцы. Польские, коллаборационистские листки, подробностей не сообщали, напечатав только, что фюрера, спасло СС, его надежный щит. Выяснилось, что Максимилиан фон Рабе получил очередное звание и Железный Крест. Эстер очень жалела, что, в свое время, не убила эсэсовца:

– Как я говорила Джону, мир бы от его смерти только выиграл… – она надеялась, что Генрих, в покушении, замешан не был.

– Гитлер никого не пощадит, после такого… – пора было подниматься, и сменять часовых. К завтраку Эстер ожидала появления связного, с востока, следившего за передвижением русских частей. Она едва успела плеснуть в лицо ледяной водой, из таза. За прочной дверью землянки, раздался озабоченный голос: «Командир, у нас гости».

Пан Конрад Блау смотрел на спокойные, уверенные пальцы женщины. Колец она не носила, ногти стригла коротко:

– Она не замужем, наверное… – в запястья Блау врезалась прочная веревка, – о чем я думаю? Какие кольца в горной глуши, на базе партизан… – давешний поляк оставил опель у молчаливого крестьянина, вышедшего им навстречу, на ведущей вверх дороге. Машину загнали в полуразвалившийся сарай, где пахло куриным пометом. Заросший бородой поляк, по виду, был лесником. У сарая стояли ульи, мирно жужжали пчелы. Подняв крышку одного из ульев, предполагаемый лесник вручил эскорту, как мрачно думал Блау о поляках, отличные, немецкие офицерские пистолеты. Они с Ционой не успели попрощаться. Девушку и доктора Судакова, партизаны куда-то увели. Блау остался наедине с так называемым полицейским и его напарником.