Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

– В деревнях, конечно, носят традиционный костюм, но мы современная страна. Женщины не надевают чадру. Они учатся в университетах, работают, водят машины. После войны Иран преобразится, уверяю вас…, – герр Швальбе и герр Лернер ни у кого не могли вызвать подозрения.

В подлинных, швейцарских паспортах стояли подлинные, иранские визы, за подписью консула страны в Берне. О бумагах позаботились резиденты СД в Швейцарии. Все вещи коммерсантов, от багажа до белья, сделали в нейтральных странах, Америке, или Британии.

Максимилиан отправил Петра Арсеньевича на несколько занятий с носителем подлинного акцента. Муха схватывал хорошо. Его речь теперь нельзя было отличить от говора уроженца Цюриха. За свой акцент Макс не беспокоился. Он с легкостью переходил на швейцарский диалект. Уезжая из Берлина, он еще раз проверил сведения из гестапо в Копенгагене. Максимилиан разослал фотографии сгинувшего в Эресунне полковника Кроу, в Гамбург, и в Любек. Пока среди арестованных его не нашли. Макс надеялся, что брат 1103 пошел ко дну:

– Я и о 1103 так думал, – вздохнул штандартенфюрер, – а она восстала из мертвых, что называется. Нет, рано его хоронить. Мерзавца могли подобрать шведы…, – принесли пышный омлет, с белым сыром и травами. Максимилиан передал Мухе бутылочку темного стекла:

– Гранатовый соус. Вы рассказывали о грузинской приправе, похожей…, – в коридорах, становилось шумно. Открывали лавочки менялы, заунывно играло радио, кричали торговцы. Максимилиан насторожился, услышав снаружи английскую речь.

Голос, с гнусавым прононсом, сказал:

– Пойдемте, майор Горовиц. Такие заведения не имеют ничего общего с гигиеной. Господь его знает, что в них можно подхватить. Они даже туалетной бумагой не пользуются, прошу прощения за откровенность. Бирюзу надо покупать здесь…, – перегнувшись через стол, Макс шепнул Мухе:

– Американец появился. Значит, недолго ждать англичан…, – он снабдил Муху снимками герра Холланда и брата доктора Горовиц. Макс не хотел показываться старым знакомцам на глаза, а о Мухе они понятия не имели. В НКВД хорошо учили наружному наблюдению, Макс был уверен, что герр Швальбе себя не выдаст.

Допив одним глотком кофе, Муха выскользнул наружу. Помахав хозяину, обаятельно улыбнувшись, Макс показал на кувшинчик, тусклого серебра. И кофе, и чай здесь варили отменно. Закурив американскую сигарету, он вынул черный блокнот. Макс хотел набросать план будущего крыла для восточных древностей, в галерее:

– Мы преподнесем часть коллекции фюреру и народу Германии, – решил он:

– Назовем музей нашим именем…, – Макс собирался привезти домой ковры, керамику, серебро и несколько древних манускриптов:

– Расположим комнаты рядом с античной коллекцией…, – он чертил, насвистывая себе под нос:

– Думаю, мистер Горовиц не преминет встретиться с герцогом Экзетером. Они родственники, старые друзья, товарищи по оружию. Сейчас я герра Холланда не упущу, обещаю…, – перед ним поставили стаканчик, пахнущий кардамоном. Максимилиан, блаженно, закрыл глаза: «Он мне расскажет, где спрятали мою драгоценность…»

Меир Горовиц ухитрился стряхнуть назойливого, третьего атташе посольства, только к обеду. Мистер Уоррен, прямой потомок переселенцев с «Мэйфлауэра», бостонский брамин, как их называли в Новой Англии, кажется, считал Тегеран воплощением ада на земле.

Услышав фамилию Меира и его нью-йоркский акцент, Уоррен, будто бы невзначай, поинтересовался, давно ли семья Горовицей живет в США. Меир привык к подобным вопросам. Горовицей в стране было много:

– Мой предок прибыл из Бразилии в семнадцатом веке, – отчеканил майор, – а еще один мой предок, герой Войны за Независимость. Мой покойный брат, кавалер Медали Почета…, – Меир знакомился с атташе на аэродроме, еще в военной форме. Искоса посмотрев на орденские планки, на майорские погоны, Уоррен, немного смутился.

Меир прилетел в Тегеран, через Северную Африку, привезя десяток ребят из Секретной Службы. Здешние специалисты готовили здание британского посольства к визиту президента. Меиру и его команде предстояло проверить все необходимое, и устроить совместное совещание с британцами. К русским они не приближались, такое оставалось обязанностью дипломатов.

Меир не значился в официальном списке делегации, в отличие от полковника Горовица. Мэтью прилетал с основным составом участников. Кузен делал закрытый доклад о научном потенциале Германии, на встрече британской и американской разведок. Будущую операцию, между собой, они называли «Скрепкой». Зоны оккупации Германии еще не разграничили. Обсуждением раздела страны собиралась заняться тройка, на конференции.

После возвращения Меира из Италии, на обеде у Вилларда, Мэтью заметил:

– Британцам, хоть они и союзники, мы, ясное дело, всего говорить не собираемся. К их чести, надо сказать, что они не утаивают полученные от агентуры сведения…, – Меир знал о ком идет речь, но имени Генриха произносить не стал:

– Незачем. Джон меня после Амстердама попросил такого не делать, я и не буду. С точки зрения безопасности, чем меньше болтаешь, тем лучше. Даже с родственниками…, – британцы сообщили, что нацисты отзывают с фронтов ученых. Мэтью хмыкнул:

– Мне такое не нравится. Они могут вывезти элиту, не дожидаясь падения рейха…, – союзники еще не дошли до Рима, а русские, до границ СССР, но о победе все рассуждали, как о деле решенном. После разгрома вермахта под Курском, успеха итальянского десанта, и взятия Киева, никто не сомневался в падении Германии. Оставалось поделить шкуру почти мертвого медведя.

Меир вдохнул аромат отличного, довоенного бордо:

– И куда они собираются отправлять ученых, Мэтью? Только в нейтральные страны, или в Японию. Но Япония тоже капитулирует…, – кузен отозвался:

– У них столько подводных лодок, что за всеми не уследить…, – он достал из блокнота маленькую карту Германии:

– Полигон в Пенемюнде, урановое месторождение, и силезская промышленность, останутся в руках русских. Нам такое совсем ни к чему…, – по словам Мэтью, большой доклад был формальностью:

– Поговорим о немецких ученых, – он скрыл зевок, – обсудим правила обращения с бывшими нацистами…, – Меир возмутился:

– Не существует бывших нацистов. Ты не воевал, а я…, – полковник коснулся шрама на щеке:

– Воевал. Мы не можем сажать Гейзенберга, или фон Брауна на скамью подсудимых. Они члены НСДАП, но такое, не более, чем формальность…, – кузен спохватился:

– Хватит о работе. Поздравляю с помолвкой. Она замечательная девушка…, – объявления в газетах не печатали, новости оставались семейными. Мэтью прислал дорогие, серебряные подсвечники от Тиффани.