Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

– Инге с Паулем в парке кусты обнаружили. Принесли корзину слив…, – из духовки вкусно пахло овощным пирогом. Клара засолила капусту. Съездив с детьми в Мейденхед, она собрала урожай в саду. Питер с Джоном отнекивались, женщина подняла руку:

– Пусть банки у вас в кладовых стоят. Ничего с ними не случится. После победы попробуете нашего варенья…, – Аарон и Густи, за деревянным, старым, кухонным столом, кое-как вынимали косточки из вишен. Маленькая леди Кроу перемазалась соком. Питер поцеловал ее куда-то в нос:

– Мы всем привезем подарки, обещаю…, – на задней странице блокнота майор Кроу составил целый список.

Джон, с аэродрома, поехал в британское посольство, где останавливались премьер-министр и президент США. Встречи тройки проходили в советском посольстве, напротив. Близлежащие улицы закрывали для автомобилей, между зданиями возводили затянутый брезентом коридор. Работники из Блетчли-парка проверяли коммуникации, и даже канализационные трубы.

В самолете, Питер, довольно весело сказал:

– Наполеон и царь Александр совещались на плоту, посреди Немана. Можно было бы вообще тройку отправить куда-нибудь в Берингов пролив…, – герцог сидел на стальной лавке, вытянув ноги в проход, затягиваясь сигаретой:

– Американцы предлагали Аляску, – довольно желчно отозвался кузен, – но Сталин отказался. Он вообще, по слухам, никуда еще раньше не летал…, – Джон усмехнулся, – и он хочет оставаться ближе к фронтам. Что понятно, учитывая новости о взятии Киева…, – несмотря на победы русских, никто не ожидал от них выхода к границам СССР, до конца года:

– Невозможно, – отрезал Джон, – летом сорок первого немцы застали их врасплох, уничтожив авиацию. Они, за один день, устраивали танковые прорывы. Впереди зима, танки не пройдут по пятидесяти, миль за день. И немцы отлично обороняются…, – это они поняли еще на Сицилии. Войскам союзников пока оставалось далеко до Рима, оккупированного вермахтом:

– Одна надежда, что бомбежки Германии повлияют на настроения в рейхе…, – заметил Джон. Отпив кофе, Питер взглянул на календарь в блокноте:

– Сегодня они начинают атаковать Берлин. Больше четырех сотен самолетов, с нашей стороны. Джон говорил, что группа Генриха потеряла двоих человек, в бомбежках…, – с таким было ничего не сделать. Герцог вздохнул:

– Мы предупреждаем их о будущих атаках, разумеется. Через Портниху…, – Портниха продолжала держать салон в Брюсселе. С Монахом тоже было все в порядке.

– В отличие от Волка…, – недовольно пробормотал Питер, – непонятно, жив он, или нет…, – южные партизаны, в Италии, о северных ничего не знали. Передатчиков в стране не водилось. После возвращения из десанта Питер уехал на заводы, в Ньюкасл. Бомбежки Люфтваффе почти прекратились. Надо было восстанавливать производство, выводя его на довоенные мощности. О постройке новых заводов пока речи не шло, но армии и флоту, в преддверии будущего десанта, во Франции, требовались сталь и боеприпасы:

– Не говоря о пенициллине, который нужен всем и каждый день…, – уставая ворочаться в постели скромной, холостяцкой квартиры, Питер поднимался до рассвета, и варил себе кофе. Завтракал он в столовой инженеров, отдавая карточки. Он часто начинал утреннее совещание прямо за столом. Питер старался не думать об Уильяме, потерявшемся где-то в России:

– Волк его привезет домой, – убеждал себя Питер, – по словам Джона, он из тех людей, что не оставляют обещаний невыполненными…, – Питер, все равно, вспоминал мальчика, белокурого, сероглазого, которому он приносил машинки, и пел колыбельные:

– Где он, что он с ним сейчас…, – под размеренный звук моторов дугласа, Джон заметил:

– Не вздумай, пожалуйста, нелегально переходить советскую границу. Или легально. В общем, не вздумай. Максим говорил, что Уильям в безопасности…, – Питер посмотрел в иллюминатор:

– Над Израилем пролетаем…, – Джон, кисло, ответил:

– И такое тоже не вздумай произносить при наших ястребах, как их называют американцы. Палестина, и больше ничего. Беженцы добираются до страны, даже сейчас…, – нелегальных иммигрантов, пойманных при переходе границы, посылали в лагеря интернированных, на Кипре. Питер искоса взглянул на Джона:

– Люди спаслись от Гитлера, а мы не разрешаем им жить на своей земле…, – герцог смял окурок в пепельнице:

– Такого тем более говорить нельзя, как ты понимаешь.

Посадку в Лоде они не делали, Питер отправил письма Клары матери из Каира. Он послал и большое письмо Ционе:

– Девочка совсем одна, – сказал он Джону, – она подросток, пятнадцать лет. О ее дяде два года никто, ничего не слышал. Надо ее поддержать, если мы в Израиль не заглянем…, – несмотря на ворчание кузена, Питер, упорно, называл Палестину Израилем.

В Ньюкасле он виделся со своими детьми, как иногда, про себя, думал Питер. Судетские беженцы обжились в приемных семьях, ходили в школы. Старшие мальчики собирались записываться в армию. Многие прибавляли себе года, чтобы оказаться в военной форме. Джон развел руками:

– Как проверишь? В документах беженцев ставят год рождения со слов человека…, – Питер, тогда, подумал:

– Хоть бы они выжили. Аарон погиб, Эстер и Авраам без вести пропали, о Виллеме ничего не слышно. Мальчики Эстер в обители, но все равно, они в на территории рейха, в опасности. Хватит и того, что их сестра умерла…, – за бархатными занавесями кафе шумела главная улица армянского квартала.

Прилетев в Тегеран в штатском костюме, Питер остановился на одной из надежных квартир, неподалеку от резиденции посла Его Величества:

– Мэтью тоже доклад делает, – вспомнил Питер, – но закрытый, в отличие от моего…, – о подробностях доклада американского кузена Джон не распространялся. Понятно было, что речь пойдет о разделе научного потенциала Германии.

Питер ехал с аэродрома на посольской машине. Миновав улицу, где стояло советское представительство, он проводил глазами красный флаг, с серпом и молотом:

– Прийти к ним, написать официальный запрос о судьбе полковника Кроу, о Констанце…, – о таком Питер, в присутствии Джона, даже не стал упоминать. Ясно было, что и кузена Стивена, и Констанцу надо искать по серым, как их называл герцог, каналам:

– Подожди, – успокоил его Джон, – Волк отправится за Уильямом, после войны. Он возьмет на себя и эту миссию…, – с подиума зазвучало пианино. Здешний музыкант играл песню Пиаф. Питер слышал мелодию, в Северной Африке, перед высадкой на Сицилии:

Он вспоминал старое танго, которое играл тогда еще сержант Авербах, в столовой на острове Пантеллерия:

– Сэм не верит, что его жена и сын погибли…, – Питер подавил желание опустить голову в руки, – он обещал всю Европу перевернуть, а их найти. И Мишель не верит…, – дядя Джованни о Лауре не говорил. Клара только вздыхала: