Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том четвертый

– Это хотя бы можно читать… – Марта скрыла вздох, – в отличие от поэзии, прославляющей фюрера… – секретарь покашлял:

– Прошу, ваша светлость. Его высокопреосвященство ждет… – захлопнув книгу, Марта сунула том в сумочку, достав четки:

– Барбье подарок прислал… – вспомнила она, – еще один приятель Макса… – четки освятили в Лурде. Перекрестившись на маленькую статую Богоматери, с младенцем Иисусом, Марта прошла в открытую секретарем дверь кабинета нунция.

Марта припарковала мерседес на Потсдамер-плац, у афиши очередного пропагандистского фильма, «Атака на Баку». В ожидании захвата каспийских нефтяных промыслов считалось патриотичным отказываться от личных машин, передавая лимит на бензин вермахту. Марта, осенью, заговорила об этом с графом Теодором. Свекор усмехнулся:

– Незаметно, чтобы офицеры, на Принц-Альбрехтштрассе, или партийные бонзы, пересели на метро, дорогая моя. Мы живем скромно, даже самолета у нас теперь нет. Всего одна машина на семью. В твоем положении лучше не толкаться на станции Цоо… – Марта, тем не менее, часто ходила из Шарлоттенбурга до метро пешком. Осень стояла теплая, она подкидывала носком туфли каштаны, на сером асфальте мостовой:

– Герр Кроу выжил, очень хорошо. И доктор Кроу, наверняка, в безопасности… – из Брюсселя приходили только очень обрывочные сведения. Радисты избегали долго сидеть в эфире, технические службы в гестапо работали отлично. У них не было почти никаких новостей из Лондона, кроме того, что касалось дела. Брюссельский контакт сообщил, что Питер Кроу, после убийства Гейдриха, благополучно, добрался до Лондона.

Выключив зажигание, Марта посмотрела на белозубую, широкую улыбку Вилли Фрича. В «Атаке на Баку» он играл благородного офицера германской службы безопасности, Ганса Ромберга. Немец вступал в смертельную схватку с английским шпионом, Перси Форбсом. Если судить по фильму, Британия, со времен гражданской войны, собиралась захватить бакинские нефтяные поля.

Марта забрала с пассажирского сиденья картонную коробку, из кондитерской на Фридрихштрассе. Она взяла для пастора берлинские булочки, с ванильным кремом. Начало декабря выдалось мягким. Моросил легкий дождик. На Потсдамер-плац было немноголюдно, до обеда в учреждениях оставалось еще часа два. Марта шла под развернутыми, колыхающимися нацистскими знаменами, вспоминая сухой голос нунция:

– Фрау фон Рабе, я понимаю, что у вас есть семейные связи, в Ватикане… – Марта вздернула подбородок:

– Дружеские связи, ваше высокопреосвященство. Мой свекор в хороших отношениях с послом рейха при Святом Престоле… – нунций, внимательно, посмотрел на нее из-под круглых очков, в железной оправе. Им принесли хороший кофе, не эрзац, и монастырское печенье, тонкое, посыпанное сахаром. Нунций курил американские сигареты. Марта велела себе собраться:

– Его превосходительство посол сообщил моему свекру о письме, отправленном вам, из канцелярии его святейшества. Оно касается судьбы отца Виллема де ла Марка, арестованного в Мон-Сен-Мартене, и группы воспитанников католического приюта… – завтракая со свекром, Марта заметила:

– Хорошо, что Генрих прислал сведения по программе ариизации славянских детей в Польше, – она раздула ноздри, – теперь у меня есть оправдание визиту… – интерес жены оберштурмбанфюрера фон Рабе к участи человека, связанного с бандитами, как их называли в немецких газетах, мог показаться странным. У Марты наготове имелось объяснение.

– Ваше высокопреосвященство… – она прижала узкую ладонь, с простым, серебряным кольцом, к твиду жакета, – Иисус и Дева Мария благословили мое чрево новым солдатом для фюрера… – Марта указала глазами на живот, – однако я знаю много католиков, истинных сыновей и дочерей фюрера, которых Господь не оделил подобным счастьем. Ваше высокопреосвященство, – зеленые глаза заблестели, – если фюрер, в своей мудрости, распорядился отбирать для ариизации славянских детей, из Польши и Чехии, то почему мы не можем распределить в семьи детей бельгийских? Они сироты, католики, в них нет дурной крови славян… – с посетительницей было не поспорить.

Несмотря на хрупкие запястья, изящные щиколотки, и веснушки у носа, графиня фон Рабе напоминала нунцию тяжелый танк.

Вытащив рекомендательные письма, с весомыми подписями, она долго распространялась о горе женщин, не могущих произвести на свет ребенка:

– Дети вырастут в любви к фюреру, и рейху, – заверила Марта нунция, – они станут гордостью Германии… – монсеньор откашлялся:

– Фрау фон Рабе, надеюсь, вы понимаете, что если святой отец Виллем подозревается в сомнительных знакомствах, то я не могу, и не буду спорить со службой безопасности рейха. Отец де ла Марк не ребенок, ему тридцать лет… – письмо из ватиканской канцелярии лежало в папке у Орсениго. Речь шла о внуке канонизированных бельгийских святых, и о десятке детей, из католического приюта. Справившись во внутренних документах Ватикана, нунций узнал, что святому отцу в этом году исполнилось тридцать:

– Он сан поздно принял. Сначала был инженером, потом в Конго работал, в приютах, с отцом Янсеннсом… – Орсениго пока не стал связываться с Принц-Альбрехтштрассе. Отца Виллема обвиняли в укрывании партизанского связного, радиста, пойманного с передатчиком.

Марта сказала свекру:

– Главное, найти святого отца и детей. Группу могли разделить, послать малышей в приюты, а отца Виллема в Дахау, в бараки для священников. Но если он в лагере, то мы о нем позаботимся. Будем отправлять передачи, в Дахау подобное разрешают. Детей разберут по семьям, после войны они вернутся к родителям… – голубые, в мелких морщинах, глаза свекра, грустно посмотрели на Марту:

– Может быть, их родители мертвы, милая моя. Не забывай о депортациях…

Марта помнила:

– Тем более, надо разыскать малышей, – твердо сказала девушка, – мы с Генрихом взяли бы мальчиков… – она махнула на восток, – но такое опасно. Нет сомнений, что Макс навещал приют. Он мог запомнить близнецов… – Марта выучила наизусть имена и возраст детей. Сведения пришли отдельным письмом из Ватикана, лично ей в руки:

– Жозеф и Себастьян Мерсье, – повторяла она, – шести лет от роду… – выслушав нунция, Марта вежливо согласилась:

– Разумеется. Если отец де ла Марк был вовлечен в сеть людей, измышляющих нанести вред рейху, он заслужил наказание. Но дети… – Марта промокнула глаза шелковым платком с монограммой, – дети, невинные создания. Мое сердце будущей матери преисполнено жалости… – Марта выбила из нунция обещание начать розыски группы.

Она шла вдоль берега Ландвер-канала:

– Все будет хорошо. Родится дитя, Красная Армия отбросит вермахт от Волги. Скоро англичане и американцы высадятся в Европе, дети вернутся домой. Мы с Генрихом возьмем маленького, Аттилу, и поедем в Геттинген. Эмма выйдет замуж, дядя Теодор будет возиться с нашими ребятишками. Макса и Отто повесят, вместе с остальной бандой… – Марта наступила носком туфли на зеленую, сочную траву: