Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том четвертый

– Интересно, – задумчиво сказал Отто, – Макс успеет, из Норвегии, к Рождеству? – штандартенфюрер фон Рабе улетел в Осло, на допросы арестованных английских диверсантов:

– У него еще русские агенты, в Моабите, и греческие бандиты. Тех, правда, еще не поймали… – Генрих, нарочито спокойно, отозвался:

– Поймают. Макс должен успеть. Он не пропустит церемонии в рейхсканцелярии. Мальчика приветствует сам фюрер… – в глубине души, не говоря ничего Марте, Генрих надеялся, что родится дочь. Тогда семья устроила бы скромное торжество. Ему было противно думать, что сына коснется Гитлер. Максимилиан обещал привезти племяннику эсэсовский кинжал:

– Маленький клинок, разумеется, но пусть ребенок привыкает к нашим символам. Я с удовольствием ожидаю увидеть Адольфа в форме гитлерюгенда…

– Не будет никакого гитлерюгенда, – разозлился Генрих, – наш сын, Теодор, ничего не узнает… – Отто разминал длинные, белые пальцы, с ухоженными ногтями:

– Словно черви… – Генриха затошнило, – он показывал фото выставки, для офицеров Аушвица. Образцы татуировок, взятые у русских пленных… – брат похвастался, что у него есть целый альбом. Открыв бутылку виши, Отто разлил воду по тяжелым стаканам:

– Клауберг писал, что ребенок должен появиться на свет после Рождества. Хорошо, что ты домой приезжаешь. Интимная жизнь важна для облегчения родового процесса. Кроме того, арийское семя… – Генрих давно научился не вслушиваться в голос брата. С Максом, он, впрочем, говорил внимательно. У штандартенфюрера можно было узнать важную информацию:

– Не менее трех раз в день… – завершил Отто. Генрих поднял бровь:

– Не думаю, что подобная частота полезна. Ты говорил об опасности преждевременных родов… – брат сухо заметил:

– Я о дыхательных упражнениях рассказывал. Ты только о цифрах думаешь… – в окне появился перрон Силезского вокзала, украшенный флагами и большой, рождественской елкой. Отто поднялся:

– Папа нас встречает… – заметив знакомую фигуру отца, Генрих, тоскливо, подумал:

– Скорей бы дитя родилось, скорей бы закончилось безумие. Я так устал. Я просто хочу жить с Мартой, воспитывать детей, преподавать… – взяв шинель, Генрих последовал за братом в коридор вагона. Офицеры махали семьям. Завидев улыбку отца, Генрих облегченно вздохнул:

– Все будет хорошо. Надо потерпеть. Я так скучал, по Марте… – надев фуражку, Генрих направился к выходу.

Моторы военно-транспортного самолета ровно, размеренно гудели. Под крылом простиралось спокойное, Балтийское море, внутренний бассейн рейха, сателлита, Финляндии, и нейтральной Швеции. Путь от Осло до Берлина занимал всего два часа. Вражеских истребителей ждать не стоило, но особый рейс, тем не менее, сопровождал конвой. Подобное требовалось правилами безопасности.

На борту находился личный представитель рейхсфюрера СС Гиммлера, штандартенфюрер фон Рабе. Его светлость граф лично занес в самолет небольшого размера ящик, увесистый даже на вид. На заводе Макса уверили, что тяжелая вода, защищенная особой капсулой, изолированная свинцом, совершенно безопасна. Не желая держать ящик на коленях, Макс поставил его под сиденье. После ранений ему делали рентген. Макс помнил, что лучи могут повлиять на определенные способности:

– Еще чего не хватало, – недовольно подумал он, – я намереваюсь иметь много детей. Марта, наверняка, в следующем году опять родит. У нее в голове одни пеленки и кормление. Впрочем, так и надо… – будущему племяннику, Адольфу, Макс вез крохотный кинжал, с тупым лезвием. Штандартенфюрер заказал игрушку в оружейной мастерской СС, в Осло. Мастер, любовно, отлил рукоять, украсив игрушку черной эмалью, и серебряными накладками, с дубовыми листьями, и рунами СС.

Максимилиан гордился тем, что племянника благословит фюрер:

– Огромная честь… – он щелкнул золотой зажигалкой, – на празднестве ожидается рейхсфюрер, маршал Геринг, Мюллер. Хорошо, что я закончил дела, перед Рождеством… – Максимилиан, с удовольствием, ожидал большого семейного обеда.

Оказавшись в Осло, он, мимолетно подумал, что можно привезти жену из Скандинавии:

– Здесь есть аристократки, женщины хороших кровей… – приглядевшись к местным девушкам, Макс передернулся:

– Нет, нет. Пусть Отто осеменяет подобных кобыл. В Финляндии, говорят, они еще хуже… – Максимилиан ожидал от жены красоты, изящества, умения одеваться, и покорности:

– Генриху повезло. Марта, кроме него, никого не видит. Вот что значит строгое, католическое воспитание… – француженка или бельгийка не подходила. Женщины из Западной Европы не дотягивали до арийского стандарта, считаясь подозрительными.

После смерти мадемуазель Элизы Макс вообще не доверял тамошним девушкам:

– Любая тихоня с четками может оказаться партизанской радисткой… – хмыкнул он, – я уверен, они даже в рясах монахинь разгуливают… – после нового года и церемонии в рейхсканцелярии, Макс возвращался во Францию, в Лион. Барбье пока не сумел найти следов мальчишки и его кузена, месье Корнеля. Макс намеревался лично обыскать весь юг Франции:

– Я из-под земли достану мерзавцев, клянусь… – штандартенфюреру подали бразильский кофе, фарфоровую тарелку со свежим хлебом, белоснежным маслом, икрой, и копченым лососем, – даже если мне потребуется переворошить Лион и весь Центральный Массив… – из Парижа, регулярно, уходили поезда с картинами и статуями, для музея фюрера, но Макс не мог успокоиться. «Джоконду», Диану-охотницу, и бриллианты Лувра спрятали где-то во Франции.

Кроме того, месье Корнель владел, синим алмазом, безукоризненной огранки, размером с кофейное зерно.

Штандартенфюрер считал, что другого подарка будущей жене искать не стоит:

– К черту партийную скромность, – весело подумал Макс, – пусть Генрих щеголяет приверженностью идеалам умеренности. Моя жена достойна самого лучшего… – Макс не сомневался, что рано или поздно дуче, и адмирал Хорти поддадутся на давление фюрера и начнут депортацию евреев:

– Тогда я и поеду в Милан, в Рим, в Будапешт. Найду аристократку, красавицу… – Драматург и Маляр, по мнению Макса, даже не подпадали под распоряжение «Мрак и Туман».

– Нечего с ними церемониться, отправлять в концлагеря… – решил Макс, – допрос с применением особых средств и расстрел на месте. Женщин надо вешать, причем публично. Казни хорошо устрашают местное население. И вообще, партизанская шваль недостойна концлагерей, как англичане, которых мы в Осло расстреляли… – Макс настоял на увольнении с завода Норск Гидро всех норвежцев:

– Я здесь никому не доверяю, – холодно сказал он начальнику норвежского гестапо, – любой мерзавец со значком партии Квислинга может, на самом деле, работать на Сопротивление. Пусть привозят рабочих из рейха. Не след экономить на мелочах, когда идет речь о стратегической продукции… – Макс запретил перевозить тяжелую воду поездами, или морскими судами: