Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы [Старая орфография]

Мой слесарь былъ пламеннымъ другомъ и патріотомъ своего новаго отечества. Каждый разъ, когда я проходилъ мимо его лавочки, онъ вытаскивалъ какую-нибудь небольшую штучку изъ числа кухонныхъ приспособленій, на которыя американцы такіе мастера, выносилъ ее на улицу и торжественно подносилъ къ самому моему носу.

— Видали вы такое прелесть? — спрашивалъ онъ побѣдоноснымъ тономъ. — Есть у васъ такое тамъ, въ Европской Россіи?

Я принужденъ былъ постоянно давать отрицательный отвѣтъ.

— А стоитъ десять центовъ! — прибавлялъ слесарь. — Не для богатыхъ людей, а для бѣдныхъ!

И теперь онъ немедленно завелъ разговоръ на ту же тему.

— Видите, какая это страна? — сказалъ онъ. — Есть для богатыхъ, а есть и для бѣдныхъ… Вчера я былъ слесарь, а сегодня я — Фаустъ. А завтра… кто знаетъ, кто я буду завтра… Быть можетъ, господинъ альдермэнъ…

— А угольный трестъ! — возразилъ я не безъ задней мысли.

Мой пріятель въ минувшую зиму постоянно жаловался на высокую цѣну угля.

Но новоиспеченный американскій патріотъ и на этотъ разъ оказался неуязвимъ.

— Что намъ трестъ? — сказалъ онъ, нахмуривая брови. — Вотъ на прошлой недѣлѣ въ Бруклинѣ люди разобрали поѣздъ съ углемъ.

Дѣйствительно, въ срединѣ зимы во многихъ городахъ Америки раздраженные жители останавливали проходившіе мимо поѣзда съ углемъ и правильно дѣлили топливо по рукамъ.

Двѣ могучія мѣдныя трубы протрубили переливчатый сигналъ, принятый для военной тревоги въ американскомъ армейскомъ обиходѣ. Сейчасъ должна была начаться процессія масокъ и выборъ избранниковъ конкурса.

Мы опять прошли впередъ и остановились въ проходѣ, наблюдая за движеніемъ толпы. Она сжалась плотнѣе, широко открыла круговые проходы вдоль стѣнъ залы, потомъ развернулась на четыре фронта лицомъ къ свободной дорогѣ, по которой должна была пройти процессія. Сверху вся эта масса людей, стиснутыхъ плечомъ къ плечу въ этомъ кругломъ пространствѣ, казалась огромнымъ организмомъ, страннымъ, безформеннымъ и живымъ, похожимъ на гигантскую амебу, поминутно измѣняющую свой видъ и выпускающую щупальцы по сторонамъ.

Мнѣ пришло въ голову, что въ сущности эта общественная амеба составляетъ только частицу огромнаго и оригинальнаго міра, который выросъ почти внезапно, сложившись по преимуществу изъ русскихъ переселенцевъ, и теперь составляетъ одно изъ рѣдкихъ зрѣлищъ Нью-Іорка, не хуже Бруклинскаго моста или висячей желѣзной дороги. Человѣческая толпа представилась мнѣ, какъ живой песокъ, который общественныя бури пересыпаютъ съ мѣста на мѣсто и перебрасываютъ черезъ океанъ, постепенно обволакивая земной шаръ. Тамъ, за океаномъ, на безбрежныхъ и плоскихъ равнинахъ бури выростали такъ таинственно и сильно… Я почувствовалъ себя маленькой песчинкой, выброшенной на минуту изъ средины живого вихря, который несется впередъ, увлекаемый неизвѣстной силой къ неизвѣстному будущему.

Нью-Іоркъ, 1903.

Театръ «Талія» былъ полонъ. Въ партерѣ не было ни одного свободнаго мѣста. Раекъ представлялъ сплошную черную массу, — снизу не было видно ни перегородокъ, ни входовъ, и казалось, будто все это множество тѣлъ набросали прямо сверху и тотчасъ же закрыли люкъ. Мы сидѣли на самомъ переднемъ мѣстѣ, даже впереди оркестра, въ полуподземной ложѣ, вырѣзанной угломъ изъ помоста театральной сцены. Головы наши приходились въ уровень съ ногами актеровъ, и мы могли удобно разсматривать ихъ обувь, но когда ретивый любовникъ стремительно выбѣгалъ впередъ, мнѣ иногда казалось, что вотъ-вотъ онъ задѣнетъ меня носкомъ сапога по лицу. Человѣческой толпѣ наверху было однако еще хуже нашего. Англійское имя райка: pit, — преисподняя, — подходило какъ нельзя лучше къ этому тѣсному и потному мѣсту. Это дѣйствительно была театральная преисподняя, вознесенная на горнюю высоту, какъ въ религіи иныхъ первобытныхъ народовъ. Впрочемъ, тысяча посѣтителей, наполнявшая этотъ верхній адъ, чувствовала себя совершенно непринужденно. Люди, сидѣвшіе спереди, сняли съ себя пиджаки и повѣсили ихъ на барьеръ. Мальчишки весело прекликались между собой, грызли орѣхи и, глядя внизъ, громко высмѣивали каждую необычайную фигуру, попадавшуюся на глаза. Недостатка въ такихъ фигурахъ не было. Въ партерѣ собрались разжирѣвшіе лавочники и подрядчики, — люди, поднявшіеся изъ самыхъ нижнихъ слоевъ, успѣвшіе нажить и положить въ банкъ порядочную сумму денегъ, но не усвоившіе себѣ элементарныхъ правилъ вкуса и изящнаго искусства, какъ тратить накопленное. Прямо предо мной въ первомъ ряду креселъ сидѣла дама въ желтомъ платьѣ съ мелкой зеленой отдѣлкой, похожая на яичницу съ лукомъ. Ея круглое красное лицо было увѣнчано монументальной шляпкой изъ багровыхъ гвоздикъ, похожей на малиновый тортъ, обвитый красными цвѣтами. Я забылъ упомянуть, что театръ былъ еврейскій, для пьесъ на еврейскомъ жаргонѣ.

Въ Нью-Іоркѣ нѣсколько подобныхъ театровъ. Прямо черезъ дорогу противъ «Таліи» находится «Виндзорскій» театръ. Немного подальше — Народный театръ. Каждый изъ нихъ вмѣщаетъ до двухъ тысячъ зрителей; тѣмъ не менѣе въ настоящее время строится еще четвертый театръ, значительно большихъ размѣровъ. Американско-еврейскій театръ долженъ считаться почти всецѣло созданіемъ русскихъ переселенцевъ. Почти всѣ актеры, сочинители пьесъ, даже музыканты и по крайней мѣрѣ 80 % публики пріѣхали изъ Россіи. Нѣмецкіе и англійскіе евреи считаютъ ниже своего достоинства ходить въ жаргонный театръ, а пришельцы изъ Румыніи и Галиціи менѣе культурны, чѣмъ русскіе.

Лучшія пьесы созданы подъ сильнымъ вліяніемъ русской литературы. Дѣйствіе ихъ большею частью происходитъ въ Россіи и часто, слушая діалоги участвующихъ лицъ, совсѣмъ забываешь окружающую обстановку и переносишься въ бѣлорусское мѣстечко, гдѣ еврейская хозяйка дѣлитъ каждую селедку на три части, — къ завтраку, обѣду и ужину, — а въ сосѣдней деревнѣ посконные мужики живутъ въ курныхъ избахъ, какъ лѣсные троглодиты. Среди многочисленныхъ нью-іоркскихъ театровъ англійскаго языка, которые большей частью посвящены самодѣльной опереткѣ и по нѣскольку мѣсяцевъ подърядъ изображаютъ каждый вечеръ «Дѣвицу изъ Казино» или «Дѣвицу съ зелеными глазами», или всякихъ другихъ дѣвицъ, еврейскій театръ производитъ самое благопріятное впечатлѣніе. Прежде онъ былъ мало знакомъ кореннымъ американцамъ; но въ послѣднее время интеллигентные люди все чаще и чаще заглядываютъ въ эти простонародныя убѣжища иностранной драматической музы, гдѣ отъ большей части публики пахнетъ потомъ и жаренымъ лукомъ и мѣсто въ первомъ ряду креселъ стоитъ только одинъ долларъ. И мнѣ не разъ случалось выслушивать отъ своихъ американскихъ пріятелей настойчивое предложеніе сходить въ театръ на улицѣ Бауэри и посмотрѣть на Адлера, который играетъ очень хорошо, хотя и на варварскомъ языкѣ.