Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга [Старая орфография]

Впрочемъ, и здѣсь у свѣтлаго моря есть свои политическіе счеты.

— У союзниковъ въ чайной вымазали дегтемъ ворота, — разсказываетъ спутникъ. — Послѣ того они вывѣску сняли…

Отъ самаго Новороссійска мѣстная политика кружится, и льнетъ, и жужжитъ, какъ неотвязная муха.

— На три мѣсяца меня припаяли, на самую Пасху…

— Какъ припаяли?

— По-вашему сказать: посадили.

— За что посадили?

— За статью въ газетѣ, по правдѣ сказать, — за одну запятую. Были грабежи и разбои. Пріѣхалъ новый начальникъ. И они прекратились, а потомъ начались снова. Я и написалъ: «Прекратившіяся было избіенія со вступленіемъ новаго начальника, — снова возобновились».

А наборщикъ переставилъ запятую:

«Прекратившіяся было избіенія, — со вступленіемъ новаго начальника снова возобновились». За эту запятую меня и припаяли. Я ходилъ объясняться. «Подите, — говорятъ. — Знаемъ мы, какія у васъ запятыя!»..

Ходишь по окрестнымъ холмамъ, и слушаешь недавніе разсказы. — Съ этой горки стрѣляла въ декабрьскіе дни старинная пушка, которая послѣ попала подъ судъ вмѣстѣ съ «Республикой Сочи». Горка зовется Батарейкой… На этомъ камнѣ три дня валялся трупъ имеретина Эрквани. Его разстрѣляли вмѣстѣ съ другими.

— Мы просили позволить убрать его тѣло, — разсказываетъ спутникъ, — но сотникъ сказалъ: «Не троньте! У насъ воспитательныя цѣли. Пусть полежитъ, чтобъ другіе боялись»…

Впрочемъ, въ горныхъ селахъ за «Красной Поляной» крестьяне не вѣрятъ, что умеръ Эрквани.

— Живъ, — говорятъ, — прячется въ горномъ ущельѣ и придетъ въ свое время…

Здѣсь на югѣ и кровь у людей горячѣе. Никто ничего не забылъ. Всѣ помнятъ и ждутъ и вѣрятъ:

— Придетъ въ свое время…

Весь этотъ край огромная теплица. Только вмѣсто стеклянной крыши высокое небо. Сосны вырастаютъ въ одинъ годъ на три слоя и рядомъ распускаются пальмы. Зрѣетъ персикъ и мандаринъ, лѣтніе и зимніе фрукты; табакъ, кукуруза и хлопокъ.

Сады зеленѣютъ зимою и лѣтомъ. Черные дрозды бродятъ въ виноградникѣ стадами, какъ цыплята, клюютъ виноградъ и пьянѣютъ. И каждое утро на лавровишневый кустъ надъ моимъ окошкомъ прилетаетъ Синяя Птица. У нея длинный клювъ и розовыя перья подъ глазами. Никто не можетъ сказать, какой она породы.

Горные склоны покрыты дремучими лѣсами. Троеобхватные буки и дубы, каштаны, орѣхи. Красный тисъ и самшитъ — кавказская пальма. Его древесина тверже слоновой. На ней рѣжутъ гравюры, какъ будто на мѣди. Все обвито ліаной, поросло держидеревомъ и колючкой. Безъ топора въ этой чащѣ не сдѣлаешь и шагу. И въ каждомъ ущельѣ раскинулись дикія рощи фруктовыхъ деревьевъ, яблоки, груши, инжиръ, алча и кислица. Это старые сады бывшихъ черкесскихъ ауловъ. Послѣ войны черкесы ушли, но сады остались. До сихъ поръ эти одичалые фрукты поступаютъ въ сборъ и на рынокъ, приносятъ владѣльцамъ доходъ и уходятъ въ Россію.

Послѣ черкесовъ пришли христіанскіе поселенцы. Потомъ у нихъ тоже отобрали земли и роздали знатнымъ особамъ. Идешь по шоссе, а на воротахъ имѣній такъ и мелькаютъ надписи: графъ Шереметевъ и князь Оболенскій, Витте, Щегловитовъ и Ермоловъ, полковникъ Вонлярлярскій, генералы Куропаткинъ и Ванновскій, и даже Худековъ и Суворинъ. Полный списокъ военныхъ и штатскихъ генераловъ.

Они заняли весь берегъ и для насъ ничего не осталось. Впрочемъ, рѣшетки разставлены рѣдко. Только войти невозможно, а видно все, бананъ, олеандръ и драцену. Розы изъ барскаго сада пахнутъ сильно и сладко. Намъ осталось идти по дорогѣ и нюхать.

Эти чудныя земли единственный солнечный уголъ, который достался на долю огромной Россіи. Шестьсотъ верстъ побережья отъ Анапы до Батума и сзади Кавказскія горы, всѣ въ бѣлыхъ вершинахъ и въ густо-зеленыхъ ущельяхъ.

Если бы эти земли достались иностранцамъ, они провели бы желѣзную дорогу, и дачники шли бы стадами, какъ сельди въ морѣ.

Нѣмцы расчистили бы дѣвственный лѣсъ и на дикихъ полянахъ устроили мѣсто закуски и вездѣ бы валялись бумажки, пустыя бутылки и коробки отъ сардинокъ.

Но эти земли наши, и никто не построилъ желѣзной дороги и ѣхать сюда далеко и трудно. Петербургскій дачникъ вмѣсто «Красной Поляны» уѣзжаетъ въ Мустамяки и зябнетъ даже въ іюлѣ.

Зато здѣсь царствуютъ патріархальные нравы. Мужчины и дамы купаются рядомъ, безъ будокъ и безъ костюмовъ, — мужчины больше направо и дамы больше налѣво. И въ промежуткѣ голый туземецъ выѣзжаетъ въ море вмѣстѣ съ буйволами и арбою и ныряетъ въ воду и ищетъ.

Такъ ищутъ жемчугъ въ тропическихъ заливахъ. Но онъ выноситъ наружу вмѣсто жемчуга камень. Цѣлый день онъ таскаетъ булыжникъ и мокнетъ и нагружаетъ повозки и увозитъ ихъ въ гору. Этимъ камнемъ мостятъ потомъ шоссейную дорогу.

Вечеромъ въ Нижнемъ Паркѣ не видно модныхъ нарядовъ. Ибо сюда пріѣзжаютъ люди попроще, кто не боится качки на морѣ и у кого мало денегъ. Послѣ ужина вмѣсто азартной рулетки въ здѣшнемъ курортѣ мирно играютъ въ «англійскіе дурни». Ложатся съ курами, встаютъ съ пѣтухами. Въ девять часовъ вездѣ темно и тихо. Только море не спитъ и полощетъ мелкіе камни внизу подъ горою. Да собаки залаютъ вверху, быть можетъ, почуявъ шакала. Ибо шакалы порою подходятъ къ другому Верхнему Парку и плачутъ, какъ дѣти. Впрочемъ, шакалы опасны только для куръ и индѣекъ.

Тихое Сочи, городъ осенняго солнца…

Лѣтъ пятнадцать тому назадъ, какъ-то на базарѣ въ Сочи примѣтили незнакомаго старика. Онъ принесъ на продажу фруктовъ и бѣлаго меда. Надо замѣтить, что на всемъ Черноморскомъ побережьѣ медъ темный и слегка горьковатый. По словамъ старожиловъ, это происходитъ отъ цвѣтовъ каштана, съ которыхъ пчелы берутъ раннія весеннія взятки. Но у старичка медъ былъ свѣтлый и чистый, какъ слеза.

Къ старику стали приставать, разспрашивать, но онъ отнѣкивался, продалъ свой медъ и убрался прочь. За нимъ послали погоню и выслѣдили его черезъ ближайшія горы къ дому. Такъ будто бы былъ открытъ новый и неизвѣстный поселокъ на «Красной Полянѣ». Онъ былъ основанъ греками изъ Трапезунда, отличался здоровымъ климатомъ, обиліемъ стариковъ и дѣтей и — о, ужасъ! — не платилъ никакихъ налоговъ. Это непростительное упущеніе было тотчасъ же исправлено. Въ поселкѣ появился урядникъ и сталъ спрашивать паспорта. Потомъ провели новое шоссе и отобрали у поселенцевъ землю.

Вышеприведенный разсказъ я слышалъ на базарѣ въ Сочи. Не знаю, сколько въ немъ правды, но одно несомнѣнно: поселокъ на Красной Полянѣ долгое время оставался совершенно неизвѣстенъ. Кавказъ скрываетъ не мало такихъ невѣдомыхъ угловъ, еще ожидающихъ казеннаго Колумба. Такъ, не далѣе, какъ въ 1903 году, досужій путешественникъ открылъ въ юговосточномъ Дагестанѣ, въ ущельѣ Кудіалъ-Чая цѣлый невѣдомый народъ (2,100 чел.), говорящій на непонятномъ языкѣ и мало знакомый даже ближайшимъ сосѣдямъ.