Николай Гоголь - Тарас Бульба - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Николай Гоголь - Тарас Бульба - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Тарас Бульба - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Николай Гоголь
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Николай Гоголь - Тарас Бульба - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Тарас Бульба - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Николай Гоголь, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Известная повесть Н.В.Гоголя из цикла «Миргород», при создании которой автор широко использовал различные исторические источники: мемуары, летописи, исследования, фольклорные материалы.
«Тарас Бульба» давно входит в школьную программу. Но хорошо бы иметь в виду, что для прочтения этой повести нужна мудрость, редко свойственная юному возрасту. Впрочем, наверное, это лишнее замечание: с классикой всегда так бывает.

Тарас Бульба - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Тарас Бульба - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Николай Гоголь

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

I'll go with you to Zaporozhe to carouse; I'll go, by heavens!"	Я так поеду с вами на Запорожье, погулять.
And old Bulba, growing warm by degrees and finally quite angry, rose from the table, and, assuming a dignified attitude, stamped his foot. "We will go to-morrow!	Ей-богу, поеду! - И старый Бульба мало-помалу горячился, горячился, наконец рассердился совсем, встал из-за стола и, приосанившись, топнул ногою. - Затра же едем!
Wherefore delay?	Зачем откладывать!
What enemy can we besiege here?	Какого врага мы можем здесь высидеть?
What is this hut to us?	На что нам эта хата?
What do we want with all these things?	К чему нам все это?
What are pots and pans to us?" So saying, he began to knock over the pots and flasks, and to throw them about.	На что эти горшки? - Сказавши это, он начал колотить и швырять горшки и фляжки.
The poor old woman, well used to such freaks on the part of her husband, looked sadly on from her seat on the wall-bench.	Бедная старушка, привыкшая уже к таким поступкам своего мужа, печально глядела, сидя на лавке.
She did not dare say a word; but when she heard the decision which was so terrible for her, she could not refrain from tears. As she looked at her children, from whom so speedy a separation was threatened, it is impossible to describe the full force of her speechless grief, which seemed to quiver in her eyes and on her lips convulsively pressed together.	Она не смела ничего говорить; но услыша о таком страшном для нее решении, она не могла удержаться от слез; взглянула на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, - и никто бы не мог описать всей безмолвной силы ее горести, которая, казалось, трепетала в глазах ее и в судорожно сжатых губах.
Bulba was terribly headstrong.	Бульба был упрям страшно.
He was one of those characters which could only exist in that fierce fifteenth century, and in that half-nomadic corner of Europe, when the whole of Southern Russia, deserted by its princes, was laid waste and burned to the quick by pitiless troops of Mongolian robbers; when men deprived of house and home grew brave there; when, amid conflagrations, threatening neighbours, and eternal terrors, they settled down, and growing accustomed to looking these things straight in the face, trained themselves not to know that there was such a thing as fear in the world; when the old, peacable Slav spirit was fired with warlike flame, and the Cossack state was instituted-a free, wild outbreak of Russian nature-and when all the river-banks, fords, and like suitable places were peopled by Cossacks, whose number no man knew. Their bold comrades had a right to reply to the Sultan when he asked how many they were,	Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый ХV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество - широкая, разгульная замашка русской природы, - и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их:
"Who knows? We are scattered all over the steppes; wherever there is a hillock, there is a Cossack."	"Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак" (что маленький пригорок, там уж и козак).
It was, in fact, a most remarkable exhibition of Russian strength, forced by dire necessity from the bosom of the people.	Это было, точно, необыкновенное явленье русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед.

In place of the original provinces with their petty towns, in place of the warring and bartering petty princes ruling in their cities, there arose great colonies, kurens, and districts, bound together by one common danger and hatred against the heathen robbers.	Вместо прежних уделов, мелких городков, наполненных псарями и ловчими, вместо враждующих и торгующих городами мелких князей возникли грозные селения, курени и околицы, связанные общей опасностью и ненавистью против нехристианских хищников.
The story is well known how their incessant warfare and restless existence saved Europe from the merciless hordes which threatened to overwhelm her.	Уже известно всем из истории, как их вечная борьба и беспокойная жизнь спасли Европу от неукротимых набегов, грозивших ее опрокинуть.
The Polish kings, who now found themselves sovereigns, in place of the provincial princes, over these extensive tracts of territory, fully understood, despite the weakness and remoteness of their own rule, the value of the Cossacks, and the advantages of the warlike, untrammelled life led by them.	Короли польские, очутившиеся, наместо удельных князей, властителями сих пространных земель, хотя отдаленными и слабыми, поняли значенье козаков и выгоды таковой бранной сторожевой жизни.
They encouraged them and flattered this disposition of mind.	Они поощряли их и льстили сему расположению.
Under their distant rule, the hetmans or chiefs, chosen from among the Cossacks themselves, redistributed the territory into military districts.	Под их отдаленною властью гетьманы, избранные из среды самих же козаков, преобразовали околицы и курени в полки и правильные округи.
It was not a standing army, no one saw it; but in case of war and general uprising, it required a week, and no more, for every man to appear on horseback, fully armed, receiving only one ducat from the king; and in two weeks such a force had assembled as no recruiting officers would ever have been able to collect.	Это не было строевое собранное войско, его бы никто не увидал; но в случае войны и общего движенья в восемь дней, не больше, всякий являлся на коне, во всем своем вооружении, получа один только червонец платы от короля, - и в две недели набиралось такое войско, какого бы не в силах были набрать никакие рекрутские наборы.
When the expedition was ended, the army dispersed among the fields and meadows and the fords of the Dnieper; each man fished, wrought at his trade, brewed his beer, and was once more a free Cossack.	Кончился поход - воин уходил в луга и пашни, на днепровские перевозы, ловил рыбу, торговал, варил пиво и был вольный козак.
Their foreign contemporaries rightly marvelled at their wonderful qualities.	Современные иноземцы дивились тогда справедливо необыкновенным способностям его.
There was no handicraft which the Cossack was not expert at: he could distil brandy, build a waggon, make powder, and do blacksmith's and gunsmith's work, in addition to committing wild excesses, drinking and carousing as only a Russian can-all this he was equal to.	Не было ремесла, которого бы не знал козак: накурить вина, снарядить телегу, намолоть пороху, справить кузнецкую, слесарную работу и, в прибавку к тому, гулять напропалую, пить и бражничать, как только может один русский, - все это было ему по плечу.
Besides the registered Cossacks, who considered themselves bound to appear in arms in time of war, it was possible to collect at any time, in case of dire need, a whole army of volunteers. All that was required was for the Osaul or sub-chief to traverse the market-places and squares of the villages and hamlets, and shout at the top of his voice, as he stood in his waggon,	Кроме рейстровых козаков , считавших обязанностью являться во время войны, можно было во всякое время, в случае большой потребности, набрать целые толпы охочекомонных : стоило только есаулам пройти по рынкам и площадям всех сел и местечек и прокричать во весь голос, ставши на телегу:

"Hey, you distillers and beer-brewers! you have brewed enough beer, and lolled on your stoves, and stuffed your fat carcasses with flour, long enough!	"Эй вы, пивники, броварники ! полно вам пиво варить, да валяться по запечьям, да кормить своим жирным телом мух!
Rise, win glory and warlike honours!	Ступайте славы рыцарской и чести добиваться!
You ploughmen, you reapers of buckwheat, you tenders of sheep, you danglers after women, enough of following the plough, and soiling your yellow shoes in the earth, and courting women, and wasting your warlike strength!	Вы, плугари, гречкосеи, овцепасы, баболюбы! полно вам за плугом ходить, да пачкатъ в земле свои желтые чеботы, да подбираться к жинкам и губить силу рыцарскую!
The hour has come to win glory for the Cossacks!"	Пора доставать козацкой славы!"
These words were like sparks falling on dry wood.	И слова эти были как искры, падавшие на сухое дерево.
The husbandman broke his plough; the brewers and distillers threw away their casks and destroyed their barrels; the mechanics and merchants sent their trade and their shop to the devil, broke pots and everything else in their homes, and mounted their horses.	Пахарь ломал свой плуг, бровари и пивовары кидали свои кади и разбивали бочки, ремесленник и торгаш посылал к черту и ремесло и лавку, бил горшки в доме. И все, что ни было, садилось на коня.
In short, the Russian character here received a profound development, and manifested a powerful outwards expression.	Словом, русский характер получил здесь могучий, широкий размах, дюжую наружность.
Taras was one of the band of old-fashioned leaders; he was born for warlike emotions, and was distinguished for his uprightness of character.	Тарас был один из числа коренных, старых полковников: весь был он создан для бранной тревоги и отличался грубой прямотой своего нрава.
At that epoch the influence of Poland had already begun to make itself felt upon the Russian nobility.	Тогда влияние Польши начинало уже оказываться на русском дворянстве.
Many had adopted Polish customs, and began to display luxury in splendid staffs of servants, hawks, huntsmen, dinners, and palaces.	Многие перенимали уже польские обычаи, заводили роскошь, великолепные прислуги, соколов, ловчих, обеды, дворы.
This was not to Taras's taste.	Тарасу было это не по сердцу.
He liked the simple life of the Cossacks, and quarrelled with those of his comrades who were inclined to the Warsaw party, calling them serfs of the Polish nobles.	Он любил простую жизнь козаков и перессорился с теми из своих товарищей, которые были наклонны к варшавской стороне, называя их холопьями польских панов.
Ever on the alert, he regarded himself as the legal protector of the orthodox faith.	Вечно неугомонный, он считал себя законным защитником православия.
He entered despotically into any village where there was a general complaint of oppression by the revenue farmers and of the addition of fresh taxes on necessaries.	Самоуправно входил в села, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма.