Янис Ниедре - Деревня Пушканы

Шибер отшаркали только самые видные особы. Большинство гостей — городская молодежь, сынки и дочки богатых хозяев из окрестных волостей — то ли не умело, то ли не хотело шаркать ногами по-новому. Надо думать, скорее, не хотело. Этим и объяснялись и усмешки, и ухмылки, которыми зрители провожали танцующих новомодный первый танец шибер. Очевидно, были не в силах оценить это достижение европейской культуры. Явно без восторга на своих шаркающих офицеров поглядывали и айзсарги-латгальцы, и пограничники. Не тронулись с места рядовые гости и когда начался второй танец: вальс-бостон. Только после того как музыканты заиграли спокойную, всем знакомую мелодию, глупые слова к которой ребята напевали на гуляньях на открытом воздухе: «Месяц за хлевом светит вдали, прижмись покрепче к моей груди», — зал оживился по-настоящему.

«Закружило ветром листья и цветы», — пришло Айне Лиепе на ум сравнение. Может, потому, что сверху, со сцены, где она притаилась за полотнами декораций, пестрая толпа танцующих вместе с украшениями потолка и стен казалась уж очень красочной.

После спектакля она задержалась в гардеробной — ведь ей был доверен весь реквизит. Когда она в какой то мере со всем этим управилась, Аннина соседка по парте, маленькая Вилцане, шепнула ей, что обер-лейтенант Бергтал стоит в коридоре перед дверью и не сводит с нее глаз. Айна хотела проскочить с другой стороны через зал. Внизу, среди учеников, Шпиону до нее не добраться, но на той стороне было совсем мало танцующих; у сцены, перед оркестром, стоял, раскорячась, инспектор Биркхан, и Айна отказалась от этого плана. Учительница гимназии не девчонка, которая может пренебречь правилами хорошего тона.

— Учительница, дорога свободна… — Когда толчея танцующих пар в зале сгустилась, к Айне, запыхавшись, подбежала Анна Упениек в черном платье с белым воротничком-стоечкой, которое ей дала на этот вечер Лиепа. От девушки едва уловимо повеяло резедовым мылом и горелым можжевельником.

— Ушел! — сказала Анна. — Подхватил под руку Елену Вонзович и убрался.

— Ученицу? Ну это, право…

— Сюда не ходите! — остановила ее девушка. — Сам директор видел, как Бергтал взял Елену под руку. Господин Приеде как раз поднимался наверх, еще ему поклонился. Побыстрей, пока не поздно!

— Но он ученице не компания! Может девочку в буфет повести.

— Так ведь директор видел. Там и другие учителя были. И ксендз Ольшевский. Внизу без вас не могут начать…

— Ладно, пошли! — бросила Лиепа, приподняв выкрашенное полотнище занавеса, чтобы пропустить вперед Анну.

После стоявшего на третьем этаже шума освобожденный внизу от парт класс казался уголком иного мира. Тут не было ни гирлянд, ни хвои, ни свисающих лент из цветной бумаги. Около скамей вдоль классных стен стояли мальчики и девочки и выжидающе смотрели на лысого скрипача, который, склонив набок голову, тренькал струнами и никак не мог заиграть.

— Вальс, хоровод, польку — только не шибер! — передала Айна распоряжение директора.

Из гостей здесь разрешалось присутствовать лишь ближайшим родственникам учеников: родителям, братьям и сестрам.

Когда заиграли третий вальс и Айна пошла танцевать с Пиланом, Упениек, Федоров и Аполлония Вилцане шмыгнули в дверь комнатки в глубине класса. Во время занятий в ней хранили ненужную мебель, снятые со стен портреты знатных особ и старые рыцарские гербы на зубчатых жестяных щитах. В комнатку редко кто-нибудь заглядывал, ее дверь была всегда заперта. Однажды, правда, инспектор и директор, проходя мимо, слегка толкнули ее. Не забрался ли кто в склад… Сегодня вечером комнатка была отперта. И, пока Айна Лиепа кружилась с неуклюжим Пиланом, в недоступную обычно комнатку пробрались еще София Шпиллер, Станюся большая и, кажется, Гирш Плакхин. Его тоже вдруг не оказалось в классе.

«Странно, что инспектор оставил дверь комнатки незапертой», — подумала про себя Айна.

Но тут ее окликнула госпожа Лиепиня в роскошном национальном костюме и тяжелом венке из блесток.

— Господин директор приглашает вас… — отдуваясь, сказала она, — к себе в салон, где накрыт стол для самых почетных гостей, — приглушая голос, добавила Лиепиня, словно поделилась большой тайной. Должно быть, решила, что и Айну приглашают к почетным гостям.

«Бергтал, наверно…» — и опять будто холодная невидимая рука схватила Айну за горло. Не оставляет в покое. Ну, будь что будет! Все равно она не сдастся.

В салоне господина Приеде пиршество было в самом разгаре. Из-за двери до Айны донесся словно ярмарочный гомон мужских и женских голосов. И как колокольчик бродячих акробатов, его пронизывало звяканье вилок, ножей, звон посуды.

Айна постучала вторично, но, не дождавшись приглашения войти, нажала дверную ручку и очутилась лицом к лицу с шумной компанией.

Уездный начальник, начальник полиции Скара, господин Дабар, языкастый Райбуц, госпожа Несауле, госпожа Антена, ксендз Ольшевский и другой, еще молодой ксендз, Биркхан, директор с супругой и сухощавый почтенного вида господин с коротко стриженными на висках волосами. Сидели за овальным, богато накрытым столом, тянули руки с рюмками и чокались.

— Господа! — Когда Айна вошла, Несауле держала в обеих руках по длинноногой рюмке. — Господа! Провозгласим тост за нашу общую миссию в этом крае! Тост за все возвышенное, что в нас обитает!

— Так вы хотите сразу из двух пить? — Угодливо потянулся своей рюмкой, чтобы чокнуться, раскрасневшийся Дабар. — Не слишком ли…

— Слишком может оказаться только для социал-демократов, — бросил ксендз Ольшевский.

— Ха, ха, ха! — захохотали Скара, Райбуц и Биркхан.

— Господа, прошу соблюдать порядок! — постучал вилкой по тарелке почтенного вида господин. — Мы здесь собрались не шутки шутить.

— Господи, они еще хотят дискутировать! — всплеснула руками госпожа Антена. — С вами помрешь со скуки. Наверху танцуют… А впереди еще прием в заведении госпожи Зустрыни. Она в честь нас постаралась, чтобы к сегодняшнему вечеру у нее все было на высшем уровне.

— Сударыня! — В голосе почтенного господина засквозило сдержанное негодование. — Демонстрация в зале во время национального представления не такое дело, о котором можно просто умолчать. Особенность Латгале — отсталость и темнота. Латгале в хозяйственном и культурном смысле отстала от других округов Латвии лет на тридцать — пятьдесят. И поэтому латгальцам нельзя доверять того, что латышам развитых округов. Лишь потом, спустя годы, если бедняки и батраки хорошо будут учиться, мы сможем разговаривать с ними как с равными.

Конечно, в Латгале имеются и высокоинтеллектуальные личности, кое-кто из них находится сейчас среди нас, но не о них речь.