Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— Руки за спину! Ни звука! — распорядился малый с капральскими петлицами на воротнике френча.

Когда шли сюда, он все вертелся около Анны Упениек, говорил ей какие-то пошлости и отстал лишь после того, как Айна и Аполлония Вилцане крепко отчитали наглеца. Однако молодчик не унялся: подобрался к Анне, уже протянул было руку, но тут, к счастью, появился старший конвоир, и подсудимых загнали в арестантскую комнату.

— Нечего глазеть, отдайте! — Айна чуть ли не силой вырвала из рук капрала свою тюремную тетрадь. — Заигрывать вздумал! И большого начальника из себя не строй, глоткой и блестящими пуговицами не запугивай. — Шесть месяцев тюремного заключения закалили Айну больше шести лет жизни на воле, пробудили в ней самосознание.

— Выписать можете только те места, что касаются лично вас как подсудимой. — Судебный чиновник, небольшого роста, костлявый, ему лет сорок, движется, как заведенный, положил перед Айной на стол желтую папку с листами фиолетового машинописного текста обвинительного заключения. — Запрещается писать неразборчиво, черкать, читать текст вслух другим. Записи с недозволенными примечаниями, вымарками или подчистками конфискуются. За нарушение правил также грозит наказание в административном порядке. — Оглядев с нескрываемым удивлением явно не по-тюремному одетых девушек, он повторил свое предостережение теперь уже всем.

«Ах удивился? Арестантки, а какой у них культурный вид, в твоей чиновничьей башке не укладывается, что и политзаключенные могут быть прилично одеты. Политических ты представляешь себе уродинами и бродяжками», — усмехнулась Анна.

«Обвинение в антигосударственной деятельности на основании статей 102 и 109 закона о наказаниях бывшей России по делу Язепа, сына Петериса, Дзениса; Игната, сына Адама, Зелкана; Анны, дочери Гаспара, Упениек; Айны, дочери Фрициса, Лиепы и других…» — начала читать Айна.

По делу Дзениса, Зелкана, Лиепы и других… Стало быть, она фигурирует в деле среди главных обвиняемых. Шпион свою угрозу выполнил. «Будешь сопротивляться, сделаю тебя главной в этой банде красных насильников. И тогда тебе уже белого света не увидеть!»

Ну и пускай! Она может только гордиться, что оказалась среди обвиняемых на первом в Гротенах процессе коммунистов. Да еще вместе с таким человеком, как Дзенис, пробудившим сознание наивной Айны Лиепы, научившим ее понять самую себя. Дзенис открыл ей по-новому жизнь, как в народной сказке Мать-Судьба, которая подводит человека к дымовому окошку риги и заставляет взглянуть на мир с другой стороны. И тот в самом деле видит обе стороны любой вещи, видимую и скрытую: роскошь — нищету, прекрасное — безобразное, возвышенное — низкое, обыденное — героическое. До тюрьмы Айне Лиепе такие выражения, как «закономерность общественного развития», «политическая экономия», «исторический материализм», казались чем-то вроде каббалистических формул из книжки о спиритизме, которую в начале учебного года в минуту внезапного и непонятного откровения показала ей в школе Тилтиня. Присланные Дзенисом полоски папиросной бумаги, тоненькие, как вытершийся шелк, с мелкими столбиками букв научили ее видеть причины общественных явлений, обогатили мир Айны Лиепы. На непостижимые высоты может поднять человека когда-то непонятное слово «диалектика», ключ к пониманию мира и его загадок! Никогда, наверно, не забыть, как вместе с подругами по камере она вчитывалась в написанное для них Дзенисом: «Чтобы жить, производить, создавать культурные ценности, люди в разных местах земного шара в одно и то же время действуют диаметрально противоположно. В умеренных зонах Севера, где много болот, стараются осушать земли, в то время как южане, сажая деревья, борются за ее орошение… Человек, чтобы жить, и вдыхает и выдыхает. Закон единства противоположностей действует абсолютно повсюду. Во вселенной, вокруг нас, в самих нас». Сущность этих простых, совершенно обыденных примеров повлияла на нее, как свет на вдруг прозревшего слепца. Айне казалось, что она, овеваемая далекими ветрами, стоит на вершине горы и всматривается в бесконечность. И она прониклась чувством глубокой благодарности к тому, кто неподалеку, этажом выше, томился в каменной клетке. Через коридорного она передала Дзенису свою косынку, написав на ней одно-единственное слово: «Спасибо!»

И в последние месяцы, снова брошенный в одиночку, Учитель сумел все же поддерживать связь с остальными политзаключенными, воспитывать, закалять их. Дзенис учил, как извлечь нужные знания даже из мистической энциклопедии — Библии. Та годилась для изучения иностранных языков. Разве Айне раньше пришло бы в голову взять библию на родном языке и каком-нибудь чужом, читать и сравнивать одинаковые тексты на разных языках, запоминать слова и так изучать английский, польский?

В обвинении сказано: «…и других…» Да, много этих «других», среди них — Анна Упениек. Длинной будет в Гротенах скамья подсудимых на выездной сессии окружного суда. Только один из перечисленных среди «других» на нее не сядет. И судебный писарь не может о нем записать: «Принадлежность Гирша Плакхина к антигосударственной организации доказана как свидетелями, так и материалами агентуры политической полиции».

Гирша Плакхина нет больше в живых.

Его похоронили двадцать шестого апреля. Партия выпустила специальное воззвание, которое проникло даже в тюрьму. Как рассказали заключенным их близкие во время свидания, на похороны стеклось огромное количество народа, много чужих из деревни, будто назло церковникам, проклявшим с кафедры государственных преступников. В день похорон политзаключенные объявили голодовку, не вышли на прогулку, не принимали писем и повесток. Тюремное начальство испугалось не на шутку. Вызвало солдат. До следующего утра они, бряцая оружием, шагали по коридорам.

Так вот что за эти полгода господа насочиняли о ней, об Упениек и об остальных. Гляди, Вилцане пишет — только карандаш мелькает в маленьких пальцах.

Одиннадцать страниц с цитатами из публикаций российских коммунистов, с выписками из неназванных коммунистических подпольных изданий, так называемых разоблачительных документов, попавших в руки политической полиции и проверенных на процессах уже осужденных «антигосударственных элементов». Иные длинные и невнятные, как бормотанье на латыни католических священников перед алтарем, иные обрывистые, словно выдерганные из длинной фразы. Трудно пробиться к сути в этом нагромождении слов, постичь какую-то взаимосвязь между ними.

Айна придвинула к себе груду документов. Опять цитаты, ссылки, параграфы. Каждому подсудимому посвящено несколько абзацев. Политическая полиция располагает сведениями, будто настоящее имя обвиняемого в антигосударственных проступках не Язеп Дзенис и что так называемый Дзенис является одним из замаскированных агентов Москвы, которые смущают и подкупают легковерных людей.