Нинель Громыко - Дойна о Мариоре

— Так Филат же об этом на собрании рассказывал.

— Я знаю, что рассказывал. Ну, ладно, заходи вечером. Непременно, слышишь?

Мариора теперь была желанным гостем в каждом доме.

Для молодежи было достаточно услышать раз. Но старшие придирчиво выспрашивали мельчайшие подробности, заставляли повторять одно и то же. Греку спрашивали, как в колхозе учитывают работу, не ссорятся ли колхозники друг с другом — «в маленькой семье и то иной раз миру не бывает». Других интересовало, как относится к колхозникам председатель и какая ему дана власть. Узнав, что дела колхоза решают на правлении сами колхозники, крестьяне одобрительно переглядывались. Соглашались, что обработка земли в колхозе должна быть легче, а урожай больше, что такой труд предохраняет от личных неудач: падет ли бык, лошадь, заболеет ли сам крестьянин, колхоз тогда помогает. Но пока это были только разговоры, люди прислушивались, обменивались мнениями, но уверенно о колхозе говорить не решались.

Тома Беженарь держался в стороне. Только с глазу на глаз выговаривал дочери:

— И что ты вяжешься всюду? Сидела бы лучше пряла. А все Филат виноват, потащил тебя в эту поездку… Слышишь? Сиди дома, не ходи никуда!

— Может быть, ты меня запереть хочешь? — повышая голос, спрашивала Мариора и с болью сознавала, что начинает грубить отцу.

Однажды в конце дня к Беженарям зашел Нирша Кучук. Тома встретил его, униженно кланяясь. Принес вина, принялся угощать.

— Пусть и дочка с нами выпьет, — проговорил Нирша, улыбаясь всем своим узким лицом Мариоре, — та сидела в углу пряла. — Ведь она у нас теперь человек важный, с делегацией ездила!

— Черти ее туда понесли… — угрюмо сказал Тома и позвал Мариору к столу. Он хотел по обычаю выпить вино первым, потом подумал, достал с полки еще два стакана; Кучуку поставил самый большой и налил всем сразу.

Кучук, не закусывая и не пьянея, выпил четыре стакана вина и, усмехнувшись в посоловевшие глаза Томы, хлопнул его по плечу:

— И вино же у тебя, друг! Замечательное!

Мариора удивленно посмотрела на Ниршу. Знала, хорошие сорта вина отец берег на продажу, сейчас поставил гостю плохое, да и Нирше ли, у которого были лучшие на селе вина, хвалить их кислое вино?

Но Тома не думал об этом. Он покраснел от удовольствия и потянулся за кувшином — еще налить Кучуку. Тот выпил вино и снова хлопнул Тому по плечу:

— Мы теперь с тобой хозяева! Виноградник, корова, поле — все свое! Эх, и земля у вас, Тома! Золотая, боярская! Ты ее береги…

— Береги… — задумчиво повторил Тома и поставил недопитый стакан на стол. Он посмотрел на дочь — та медленно пила вино, недоверчиво поглядывая на Ниршу, — и перегнулся к нему через стол: — Нирша, ты человек умный, скажи… колхозы — это как?

— А как ты думаешь? — щурясь, спросил Нирша, цепляя вилкой кусок брынзы из миски.

— Не знаю, — развел руками Тома. — Дочке вон понравилось… Да разве она что понимает? Хотя и Филат и Тудор… Знаешь, Нирша, — Тома смотрел перед собой, и на глазах его были слезы: — Как подумаю я, что снова придется отдать… землю… — Тома замотал головой и замолчал.

— Власть есть власть, ей подчиняться нужно, — наставительным тоном сказал Кучук и сам налил себе вина.

— Насчет колхоза-то что ты думаешь? — допытывался Тома.

Нирша опять прищурился, посмотрел на Мариору.

— Ничего не думаю, — упрямо сказал он. — Если власть прикажет землю отдать и в колхоз идти — значит, хочешь не хочешь, придется идти. Кто сильней, тот другого и гнет… Видно, за грехи наши нам придется без земли остаться.

— Я за собой грехов не знаю! — мрачнея, сказал Тома.

Вскоре после ухода Нирши к Беженарям прибежал соседский мальчик, сказал, что Мариора с отцом должны сейчас идти на занятия кружка ликбеза в касу Греку.

Мариора удивилась: кто же будет вести кружок? Иляна? Но у нее кружки на другом конце села. Кир? Он же кончил только один класс.

Тома рассердился:

— На что нам этот кружок понадобился? Не смей ходить!

Мариора ничего не ответила отцу и выбежала из дому, забыв закрыть за собой дверь.

В касе Греку стоял большой стол. Он занял всю комнату, вплотную подошел к лайцам. На столе кипами лежали газеты на молдавском языке. Были тут Диомид, работавший дворником у боярина, Тудор Беспалый, Николай Штрибул, Домника и Вера. Даже Лисандра Греку, мать Кира, сидела с листочком бумаги.

Кружок действительно решил вести Кир, так как все грамотные были заняты в других кружках. Кир сказал Мариоре, что работа в кружке поможет ему самому лучше усвоить грамоту. Дополнительно он будет заниматься с Иляной, а на будущий год, когда в Малоуцах откроется вечерняя школа для молодежи, сразу поступит в третий класс.

Домой Мариора возвращалась вместе с Домникой, им было по пути. Николая задержал Кир. Ночь была светлая; дома, дорогу и небо заливал голубоватый лунный свет.

— Я теперь каждую букву своего имени знаю, — говорила Мариора Домнике таким голосом, точно в каждой букве своего имени видела счастье. — Прежде я знала только, как рисовать его, оно у меня на кольце было написано…

Но Домнику занимало другое. Она повернула к подруге лицо, круглое, простодушное, сейчас очень озабоченное. Почти шепотом, хотя кругом никого не было, сказала Мариоре:

— Поклянись, что никому не скажешь!

— Клянусь, — встревоженно ответила Мариора. — А что?

Оказалось, Домника и Николай Штрибул решили пожениться в конце этого года. Ведь теперь они богачи: родители смогут дать им четыре гектара земли, отец Николая отдает чудесного жеребца Мишку, которым его наделили при разделе примарева имущества. Домнику очень интересовало, нравится ли Мариоре Николай. Когда она посоветует играть свадьбу, осенью или зимой? Кто будет дружками? Мариора даже засмеялась, — ну, конечно, Николай хороший парень. Только что ж загадывать: до той осени еще далеко. А дружкой она и сама с радостью будет.

Говоря с Домникой, Мариора вспомнила Дионицу. Тревожно дрогнуло сердце. Что-то он сейчас делает?

Дионица приехал на Новый год.

Между касами Малоуц гулял холодный ветер. Но зима была бесснежная, морозы прихватывали редко. Дороги раскисали густым киселем грязи.

Мариора собиралась на посиделки. Отец целый день занимался хозяйством и теперь, усталый, спал.

Дионица вошел без стука, лишь для приличия звякнул щеколдой. Он был в казенной серой куртке, лицо побледнело, стало взрослее, синие глаза светились улыбкой.

Дионица сел на лайцы рядом с девушкой, заглянул ей в лицо.

— Ой, и соскучился по селу! По матери, по тебе. Никогда столько о тебе не думал.

Мариора улыбнулась.

— Хорошо в школе?

— Ох, и хорошо же! — Дионица закинул голову, рассмеялся. — Не бьют совсем, даже тех, которые двойки получают и не слушаются. Я сначала удивлялся. Бывает, учитель как рассердится, а пальцем не тронет… Но зато на собрании проберут так — стыдно станет. По каждому предмету отдельный учитель. По молдавскому, по географии. А самый интересный предмет — история. Узнаешь все: и как люди раньше жили, и как в России революцию сделали. Ну, а как ты живешь?