Владимир Домашевич - Студенты последнего курса

Я сидел на кровати, но при последних словах Краски меня будто подкинуло: я вскочил и схватил его за грудки. Сначала хотел дать в морду, но пожалел: он был щуплый, хилый, что его бить? Только встряхнул немного и сказал, что если он еще раз заикнется где-нибудь про Галю, то достану из него душу. Он виновато захихикал, затарато­рил, как пьяная кума, сто раз прося прощения, и взял с меня слово, что этот разговор останется между нами.

Оказалось все же, что он сам рассказал об этом случае, но не Гале, а своей землячке, а та уже — Гале. Всегда так: кто первый, тот прав. Он выставил себя защитником Гали­ной чести, а меня — пошляком и циником. И оправды­ваться пришлось мне! Вот когда я пожалел, что не дал ему как следует.

Выяснилось, что Краска у них частый гость и, как считает Галя, ходит он не для того, чтобы навестить зем­лячку, а чтобы увидеть ее, Галю. Мне даже показалось, что Галя знает больше, чем говорит...

Теперь я понял, зачем он чернил меня в ее глазах, а мне наговаривал на нее. Это старый, как мир, способ поссорить людей, сделать их врагами.

О, гадюка! Терпеть не могу таких людей, которые бьют сзади, из-за угла, а то еще и чужими руками.

2.12.1952

Со стороны, совсем спокойно и сдержанно хочется взглянуть на эту историю.

Две недели назад все было так, как обычно бывает между молодыми людьми. Он ходил к ней в общежитие, ждал на лестнице. На людях был хмурый, молчаливый, наедине — нежный н открытый. Расставаясь, спрашивал: «Когда увидимся?» или «Приду в субботу, в восемь?» Она отвечала: «Не знаю», «Будет видно», «Как хочешь». На этом они расходились. Он с нетерпением ждал субботы, а когда она наступала, не радовался, что ему надо идти на свидание.

Почему? Чтобы ответить на это «почему», надо немного вернуться назад.

Было это в мае, сразу после их знакомства. Они сидели вечером в скверике. Разговор случайно зашел о замуже­стве. Она, будто говоря не о себе, доказывала, что никогда не сможет влюбиться. Он принимал это за шутку, поэтому так же легко, в тон ей, сказал, что ей угрожает одиноче­ство и незавидная судьба старой девы. Только он успел промолвить последние слова, как она резко повернулась, сбросила с плеча его руку, глаза ее блеснули злостью:

— Вот как! Ты думаешь, что я не выйду замуж?

И замолчала, будто набрала воды в рот.

Это его ошеломило, он растерялся, не знал, что де­лать. Если она рассердилась, значит, он сказал что-то дей­ствительно плохое, грубое, оскорбил ее. Но что он такого сказал? Не лучше и не хуже того, что сказала она сама...

Она сидела насупившись, отвернувшись от него, и смотрела куда-то в небо, на котором чуть мерцали ред­кие звезды, а он долго уговаривал ее не сердиться, ломал голову, гадал: что ж тут такое, почему человек может так внезапно перемениться?

А ночью, лежа в постели, долго думал об этой ее вспышке. Такую «девушку с характером» он встретил впервые. Подумал: «А может быть, это случайность?»

Но нет! Потом он заметил, что вспышки гнева и не­сдержанности в ее характере — обычная вещь. Она заго­ралась, как порох, от одной искры, из-за любой глупости, и нельзя было угадать и предвидеть, где это будет и когда. Такие ее выходки не укладывались у него в голове. Стоит ли разрываться от злости из-за того, что он сильно сжал ее ладонь на прощанье? Или поцеловал тогда, когда она сказала «хватит»?

Редкий вечер проходил без такой «веселой» сцены, ред­ко бывало его сердце на месте. Понемногу накапливался гнев. И не за горами время, когда терпение его лопнет.

Он идет к ней и думает: как встретит она его сегодня? Может, не выйдет совсем? Или будет веселая и добрая? Нет, скорее всего, капризная и сердитая...

До каких же пор это будет и зачем ему все это?

«СКОЛЬКО ЧЕЛОВЕКУ НУЖНО ДЛЯ СЧАСТЬЯ!»

Вот и Новый год стучится в дверь. Каким он будет? Что обещает? Что нового подарит людям?

Каждый Новый год человек встречает с надеждой, что ближе стала его заветная цель, а то, что не исполнилось в прошлом году, непременно исполнится в этом. Новый год — это какая-то веха, надежда на новое.

Хлопцы из 77-й комнаты ждали от Нового года перво-наперво дипломов. Да что диплом? Положишь его на дно чемодана, и будет он там лежать годами. Главное то, что они кончают учебу и выходят в люди, становятся на свои ноги. Раскрываются двери в широкий мир. И страшно, и жалко расставаться с тем порядком, с тем укладом жизни, к которому привык за пять лет. А теперь? Тебя кинет в бурливый паводок, закружит, понесет неведомо куда.

Начинается всегда с малого. Перед Новым годом дали стипендию, и у студентов настроение сразу повысилось. Гурьбой шли домой, возле ларька выпили по кружке пива. Скользя по свежему, но уже утрамбованному до блеска снегу, они шли в общежитие, неся кто что: буханку хлеба, кусок колбасы, селедку, бутылку кефира. В дни стипендии пополнялись опустошенные за месяц запасы в тумбочках.

— Сколько человеку нужно для счастья? — говорил приподнято Малец.— Вот дали нам стипендию, и сразу свет переменился. Гляжу иа все кругом — и кажется, все лаком покрыто. А до этого все было такое серое, непри­ветливое. И люди на людей не похожи — будто чужие. А теперь каждого обнять хочется, все стали как родные или друзья.

Свернули к вокзалу, миновали площадь. Почти у самого общежития собралась толпа — что-то случилось. Друзья остановились, стали спрашивать, что произо­шло, но толком никто ничего не сказал. Тогда они сами начали расталкивать толпу, продвигаться ближе.

На тротуаре, раскинув ноги, лежал прилично одетый человек лет пятидесяти, с бритой головой. Лицо его, как и вся голова, было сине-белым, без кровинки и почти не выделялось на примятом снегу. Неподалеку лежала кара­кулевая папаха, какие обычно носят полковники.

Мужчина, стоявший рядом с хлопцами, объяснял: шел человек, поскользнулся — и все, может, даже насмерть.

— А может, пьяный был?

— Теперь не разберешь. Вызвали «скорую помощь».

— Скорее бы она приехала...

— Тут, видать, нужен катафалк...

Понемногу люди стали расходиться.

— Пошли, хлопцы,— сказал Малец.— Мы тут не по­можем.

Шли молча, только Ярошка задумчиво повторил слова Мальца: «Сколько нужно человеку для счастья», но никто его не поддержал.

Уже в комнате, раздевшись и перекусив, хлопцы вер­нулись к прерванному разговору.

Малец хотел расшевелить как-нибудь и Рака, но осто­рожный Рак отмалчивался.

— Ну, что ты хочешь от Профессора? Зачем ему на­прасно тратить ценную энергию своего интеллекта? Не вызывая его на долгие дискуссии, я только хотел бы услы­шать от Профессора, что такое деньги и сколько их надо, как говорит Малец, для полного счастья?

Рак надулся, упрямо нагнув голову:

— Почитай «Капитал» Маркса. Что я тебе буду объ­яснять? Деньги есть деньги...— И он, ничего больше не сказав, взял чайник и вышел из комнаты.