Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

Пастбище и для Агнешки стало первым объектом разведывательных действий. Тут помогли и Павлинкины дети, и Флокс — как приманка, и даже кусочки сахару, распиханные по всем карманам. Стражи коров и коз, расположившиеся на островке среди болот, не переутомляли себя работой при исполнении служебных обязанностей, действуя согласно законам дикой пастушеской кооперации. Агнешка уговорила их собраться возле общего костра и, пока пеклась картошка, умудрилась как бы невзначай, в свободной манере, но весьма краткой форме провести беседу об истории огня от Прометея до солнечных батарей. Слушали все, и, надо сказать, довольно внимательно. А от более или менее прирученных пастушков проще и короче стал путь к деревенским избам. И прежде всего благодаря уже завязанным знакомствам. Гене Пащук Агнешка отнесла валерьянки. Коздронева — о чудо! — угостила ее орехами, правда, быть может, потому, что самой ей грызть их почти нечем. Навестила Агнешка и рыбаков в небольшой обособленной колонии на самом краю деревни, близ заброшенной пристани. Жили они бедно, преимущественно по-холостяцки, потому и детей там не было. Петрека Оконя Агнешка не нашла, зато у его родителей застала Юра Пащука, который переплыл озеро, как ей показалось, специально для того, чтобы похвастаться, до чего же хорошо ему в Хробжицах живется. А может, он привез Терезке Оконь послание от молодого Кондеры, потому что девушка, словно на невидимых крылышках, радостно порхала по комнате. Агнешка условилась с Юром, что он перевезет ее на ту сторону, в Хробжицы. Она задумала это путешествие раньше и поэтому поспешила воспользоваться оказией. Когда? Да хотя бы сегодня, сейчас. Но уж если отвезет, должен и обратно привезти. Хорошо, конечно, привезет. Только ему еще надо заскочить домой. Это Агнешке на руку, потому что у нее в программе еще старуха Варденга. Все в порядке, встретимся через полчасика. Где? В маленьком заливчике, там, где первый раз, вы знаете.

Агнешка явилась первой, потому что в доме Варденги ей долго задерживаться не пришлось. Ее до сих пор разбирает смех при воспоминании об этом визите. Когда она вошла в кухню, Мундек-щеголь смазывал волосы взболтанным яйцом. Увидев Агнешку, он выскочил через окно в садик. А вслед за ним и рыжий Теофиль. Осталось после них разбитое зеркальце, которое выронил младший, и желтые пятна на стеклах. Агнешка подождала немного, но никто из взрослых не показался. В комнате беспорядок, запустение, печь простыла, по углам пустые бутылки.

Повсюду, куда бы она ни заходила, по углам пустые бутылки. Болезнь Хробжичек. Бедствие.

Агнешка и на эту тему заводила разговоры. Деликатно, чтобы никого не задеть. Женщины — те сетуют, жалуются. Но робко. Говорят о лодырях, о мотовстве, о скандалах, но называть вещи своими именами боятся. И больше в этом апатии, чем возмущения. Школьных дел Агнешка касалась еще осторожнее. Никаких официальных напоминаний, никаких настойчивых уговоров. Она ограничивалась лишь намеками — мол, учение, конечно, идет на лад, дети приходят каждый день (о том, сколько детей и чьи они, Агнешка лукаво умалчивала), в следующий понедельник все получат тетради и письменные принадлежности, а потом за них придется уплатить из школьной кассы, которую они создадут сами. Ух ты, недоверчиво удивляются кумушки, кто ж это будет в кассу деньги вносить. Не бойтесь, мы сами для себя заработаем, достаточно существует способов, более верных, чем торговля самогоном. Ну что ж, дай-то бог. Бог не даст, самим заработать надо. А пока велось это взаимное прощупывание, пока народ привыкал к виду городской барышни (я не из города, призналась Агнешка Пащуковой, я в деревне родилась, как и все вы…), удалось затронуть несколько основных проблем. Затем, после того как внутренние политические отношения были установлены, пришел черед дипломатическо-разведывательной деятельности в более широких масштабах. Вот хотя бы неофициальный визит в соседние Хробжицы.

Юр Пащук подплыл к заливу с баульчиком на корме лодки и кровоточащей ссадиной на щеке.

— Что случилось? — испугалась Агнешка. — Отец?

— Нет.

— Кузнец?

— Да откуда. Герард передо мной даже извинился за то, что было в воскресенье. Вежливый стал… Это он Пельки добивается.

— Ты мне, Юр, зубы не заговаривай. Говори, в чем дело.

— Ничего страшного. В драку ввязался. Зависляка решил защитить и невзначай получил веревкой.

Больше ничего такого, что помогло бы Агнешке подтвердить или опровергнуть неприятную догадку, вытянуть из Юра не удалось. И все-таки, еще в Хробжицах, она уже все знала — дошло окольным путем. Потому что Юр рассказал о случившемся своей Гане Кондере, а Ганя — жене директора школы, а пани Збыльчевская, как оказалось, страшно любила послушать последние новости, а то и посплетничать, если выпадала такая редкая возможность.

— Поди-ка, Ганя, на кухню, приготовь нам салатику из помидор, чаю завари свеженького, — едва успев поздороваться с Агнешкой, выпроводила она девушку. — И ты, Юр, помоги Гане, раз у тебя выходной. Хорошая она девушка, — затараторила Збыльчевская, как только молодые люди скрылись за дверью, — и собой недурна, даже эти мелкие веснушки ее не портят. Верно, Каролек?

Директор школы Збыльчевский — крепкий, усатый, с загорелой еще лысиной — машинально кивнул в знак согласия, но тут же отрицательно замотал головой.

— Э-э, пташка, ты все спрашиваешь и спрашиваешь, — словно извиняясь, он смущенно стрельнул красивыми газельими глазами под длинными ресницами и с хрустом сплел пальцы волосатых загрубелых рук со следами плотничьих работ.

— Вы не представляете, как мой папочка нравится женщинам. — Збыльчевская с горделивой нежностью бросила на мужа беглый взгляд, обтягивая, тоже не без гордости, платье на четко обрисовывающемся большом животе. — И что только они в нем находят? Взять хотя бы ту же Ганю. Если б не Юр, я бы и не знала, что подумать… Вечно она у нас торчит, то за книжкой придет, то ко мне с шитьем, то по хозяйству поможет, потому что мне сейчас, сами понимаете, трудновато стало. Так уж я сама просила, похлопочи, Каролек, в гмине [7] Волость. , пускай этого Пащука сюда переведут, поближе к Гане. О, с Каролеком теперь в гмине считаются, — добавила она, вздохнув с глубоким удовлетворением.

— А Юр что поделывает? — Агнешке наконец удалось воспользоваться краткой паузой в ее речи.

— Бульдозер какой-то они ремонтировали или что-то в этом роде, я точно не знаю. Как раз сегодня закончили.

— Экскаватор, — оживился Збыльчевский. — Я вам покажу.

— О-о! — затрепетала, протестуя, пташка. — Тебе бы только показывать. А за стол когда? И дай мне, наконец, с живым человеком поговорить, месяцами живу, как отшельница.