Альфред Коппард - Песнь в мире тишины [Авторский сборник]

— Землю мотыжила, — сказала она.

— Ха! — он пренебрежительно фыркнул. — Дайте мне только время, и я в два счета освою эту премудрость. Куда же вы теперь направляетесь?

— Домой, — ответила она.

— А где вы мотыжили?

Она кивнула в том направлении, откуда шла:

— Вон там, внизу.

— Разве вы не в долине живете?

Она покачала головой и указала в другую сторону:

— Мы вон там живем, выше этого места.

Каждый раз, когда она делала резкий поворот, чтобы показать направление, незастегнутый ворот ее розовой кофточки, быстро распахиваясь, открывал сверкающую частицу ее загорелой наготы, и потому казалось, что под кофточкой не было ничего — ни рубашки, ни блузки.

— Что-то я никакого дома отсюда не вижу; далеко вам до него?

— Нет, нет, вот он — сразу же за тем холмом.

Взглянув туда, куда она показала, он увидел тропинку, стелющуюся по кривизне холма.

— А… скажите, вы бы… — начал он, вглядываясь в очертания горы, чья вершина еще была залита солнцем, в то время как часть склонов уже погружалась во мглу.

— Я бы что? — спросила она.

— Вы не напоили бы меня чаем?

— Это можно.

— Значит, я могу к вам зайти как-нибудь?

— Почему же нет!

— В таком случае пошли!

И вот они вместе отправились к ней домой за этим самым чаем. Разумеется, он тут же предложил ей понести мотыгу — не потому, что ему так уж хотелось помочь ей, ведь галантность — всегда сплошное притворство. Она сказала: «Нет, нет», и это тоже было притворством, потому что мотыга — нелегкая ноша, и мало радости, или добродетели, или даже разума в том, чтобы тащить ее на своем плече. Всю дорогу она говорила о себе. Звали ее Люси Коул.

— А вас как звать?

— Всего-навсего Джек Смит.

— А что в этом плохого?

— Да ничего, просто нас так много — самое распространенное имя.

— Вон оно что! Чудак вы, однако, — сказала Люси.

Надо признаться, Джек Смит был человек любопытный.

— У вас своя ферма? — спросил он.

— Да нет, какая там ферма! Всего только клочок пахотной земли, пол-акра, по ту сторону ручья, где мы с вами встретились. Картошка, лук, огурцы…

Свернув вслед за ней на другую тропинку, он увидел невдалеке прилепившийся к склону горы белый домик. В этой гигантской безмерности он был так же мало заметен, как пуговица, оторвавшаяся с рубища бродяги и упавшая там.

— Это и есть ваш дом?

— Стало быть, это он и есть, — промолвила девушка.

— Вы там и живете?

— Ну да, я и мой папа.

Как он узнал, ее отец, каменщик, стал инвалидом, покалечив ноги однажды, когда взрывал скалу; теперь он едва передвигается при помощи палки, а уж работать и вовсе не может.

— Бедный старый чертяка! — вздохнула она и, содрогнувшись, прошептала: — Этот проклятый динамит!

Они жили вдвоем, отец и дочь, в совершенном уединении, но она сказала, что от одиночества они почти не страдают, нет, во всяком случае не так уж сильно; иногда, правда, кажется, будто они оторваны от всего мира, хотя это бывает не часто.

— Пожалуй, летом вы и в самом деле не чувствуете одиночества, — признал он, — но как же зимой, в метель и вьюгу?

— Ну, я не боюсь непогоды, — возразила она, — и потом у нас отличные перины. Это уж и вовсе неженкой надо быть, чтобы в наших местах не прижиться. Да и что тут особенного? Жить можно.

— Смотря кому.

— Хотя бы мне, — отрезала девушка.

Когда они приблизились к дому, три белых гуся подошли вперевалку, вопросительно глядя на них; они напряженно тянули вверх свои длинные шеи, совсем как плохие певцы, старающиеся вытянуть самую верхнюю ноту, но из клювов не вырывалось ничего, кроме шипения; томящаяся на привязи черная коза тоже уставилась на пришельца, пережевывая жвачку. Но обратив на животных никакого внимания, девушка сбросила с плеча мотыгу и, нагнув голову, вошла в открытую дверь дома.

— Голову берегите! — предупредила она.

Убранство комнаты поразило его; на гладком кирпичном полу стояла старинная мебель красного дерева. На стене красовался рождественский календарь, и рядом с ним, над камином, висело охотничье ружье. Колченогий Дигби Коул предавался размышлениям над шахматной доской, на которой были расставлены фигуры.

— Садитесь! — приказала Люси своему гостю и повернулась к отцу: — Этот парень пришел к нам на чашку чая. Поставь-ка на огонь чайник, а я схожу подою козу.

Она сбросила свою широкополую шляпу и, швырнув ее на кушетку, тряхнула короткими темными локонами. Черт возьми, как она хороша! Теперь Джек Смит увидел это с еще большей ясностью, чем прежде. Ворча, старый Дигби с усилием снял с очага чайник и заковылял вон, чтобы наполнить его водой из горного ручья позади дома.

— Могу я чем-нибудь помочь вам? — спросил Джек девушку.

— Вот еще! — последовал краткий властный ответ.

Сняв с полки кувшин, она отправилась доить. Художник поднялся с места и стал в дверях, чтобы не терять ее из виду, но, прежде чем она принялась за дело, старик вернулся с полным чайником, и молодому человеку пришлось посторониться, чтобы дать ему пройти. Пока Дигби хлопотал у очага, вешая чайник на крюк, Джек Смит спросил и его, не может ли он быть чем-нибудь полезен. Разогнувшись с усилием, Дигби удивленно посмотрел на него. Он вовсе не был большим и сильным, каким обычно представляют себе каменщика: напротив, это был старик, маленький и тощий, и, похоже, не дурак выпить. Джек Смит снял с плеч этюдник и ранец и, несмотря на то что хозяин дома все еще упорно молчал, отважился завязать разговор.

— Денек выдался утомительный, — сказал он.

— Угу. Откуда вы?

— Из Эннердейла, прошел по тамошним болотам.

Дигби пристально, с хитрецой смотрел на него.

— Но сами-то вы не из Эннердейла родом.

— О нет, просто я брожу по горам. Собираюсь в Лэнгдейл податься и Альджуотер.

— Переход изрядный, — сказал Дигби.

— Мне это нипочем, — сообщил Джек Смит, — времени хоть отбавляй.

— Вольному воля, — проворчал Дигби, — принимая во внимание… — И, показав на шахматную доску, лежавшую на столе, спросил: — Играете?

— Самую малость, — ответил Джек Смит, бессознательно копируя манеру речи своего собеседника.

— Сыграем?

Усевшись за стол, они принялись расставлять фигуры; в это время Люси, вихрем ворвавшись в дверь, пронеслась по комнате, поставила на стол кувшин с козьим молоком — все это словно мимоходом.

— Следи за чайником! — крикнула она отцу. — Мне надо привести себя в порядок.

Дигби повернулся к дочери. Джек Смит последовал его примеру, однако на сей раз розовая кофточка была застегнута наглухо. Люси отворила дверь на лестницу, неровные ступени которой вели в верхнее помещение, и исчезла.

— Ходите, — сказал старик.

Джек Смит сделал ход, его партнер пробормотал: «Ах, так», и оба принялись обдумывать партию; однако Люси не заставила себя ждать. Сбежав с лестницы босиком, с полотенцем через плечо, она крикнула: