Альфред Коппард - Песнь в мире тишины [Авторский сборник]

Ясноглазая бесшабашная девушка завлекла его, а потом предъявила на него свои права и завладела им — разве не так?..

Подойдя к дому, он заметил еще один луч света, пробивавшийся в боковое окошко: это означало, что Дигби отправился на покой. Люси сидела одна.

— Я уж хотела идти вас искать, Джек Смит, — сказала она, поднимаясь ему навстречу.

— Что ж не пришли? Я ждал.

— А что, если б вы стрекача задали?

— Как вы могли так подумать! — запротестовал он.

— И более странные вещи случаются, Джек Смит.

— Только не со мной, Люси Коул.

— Вот как?.. Ну ладно, ладно… Мы тут взяли ваш рисовальный ящик и маленький ранец да снесли вон в тот угол. В ящик я заглянула — хотела посмотреть, что за картинки вы нарисовали.

— Они все в ранце, — сказал он.

Она принесла его и молча стояла, разглядывая с полдюжины набросков, которые он сделал в горах; по правде сказать, то была изрядная мазня. Он тоже молчал, думая о том, в какой безмерной обособленности протекает ее жизнь, совершенно поглощенный ею, девушкой-горянкой, такой юной и красивой и такой одинокой — а теперь она была по-настоящему прекрасна, спрятанная в своем уединении, как редкостная лилия, выросшая на утесе.

Складывая наброски, девушка удивленно спросила:

— Зачем же вы занимаетесь таким делом?

— О… На это есть много причин, выбирайте любую… Во-первых, я умею писать картины… Во-вторых, мне нравится это занятие.

— Почему?

— То, что делаешь с охотой, обычно оказывается делом стоящим. Это вам никогда не приходило в голову?

— Стоящим чего?

— Всего, чего хотите, Люси.

— Вы, стало быть, получаете за это деньги?

— Ну нет, пока что… Возможно, когда-нибудь потом, позже. Сейчас я еще только учусь, пробую свои силы.

Она сказала «О!» с выражением сомнения в голосе и уложила наброски в ранец.

Джек Смит повернулся к двери.

— Э-э… Не скажете ли вы, где мне умыться утром?

Она подошла к нему и, взяв за руку, сказала: «Пошли!»; они сделали несколько шагов по направлению к ручью. Джек Смит еще мог различить струю воды, текущую со скалы в запруду и спадающую оттуда вниз, в другой такой же пруд.

— Утром я дам вам чистое полотенце, — пообещала Люси.

Он спросил:

— Здесь вы и купаетесь?

— Иногда; но чаще всего — вон там, выше. — Она протянула руку, показывая на горный склон, возвышавшийся прямо над ними. — Там под рябиной громадная впадина, наполненная водой; это место куда уединеннее.

— Уединеннее! — как эхо отозвался он. Да и в самом деле, можно ли было отыскать еще что-нибудь более уединенное в этом убежище отшельничества?

— Вода там студеная! Особенно как солнышко зайдет, — добавила она.

— О!.. — Джек Смит поежился и поспешил перейти к другой теме: — А вам никогда не приходило в голову, что неплохо бы сбежать отсюда?

— Для чего? — спросила она.

Прямой ее вопрос поставил его в тупик.

— Ну… не знаю… — пробормотал он. — Я как-то не подумал об этом…

Но тут у нее вырвалось с силой:

— Конечно, сбежала бы, пулей вылетела бы отсюда, если б могла! Неужели нет!

— Что бы вы стали делать, купили бы ферму?

— Избави бог! Только не ферму. Я ушла бы в море.

— В море! Но что бы вы стали делать в море?

— Пошла бы на лайнере стюардессой, — отчеканила она. — На больших судах уйма всякой работы для девушек. И мне бы дело нашлось. Когда-нибудь я сбегу. Всякий раз, когда папка начинает есть меня поедом, я так говорю. Он злющий старый чертяка, знаете ли, и вечно ко мне цепляется. Возьму да и удеру в один прекрасный день.

— Н-да, конечно, если море вам по душе. — Сам Джек Смит никакой склонности к морю никогда не испытывал.

— Еще как по душе! — воскликнула Люси. — Да и что мне остается: старик до того вредный, другой раз я прямо взбеситься готова. Удеру отсюда в море, вот чем хотите клянусь. — Она помолчала немного. — Да, сказать-то легко, а вот смогу ли когда это сделать? Бросить его здесь совсем одного? Ни за что! Как он будет тут жить, бедняга! Он же помрет. Нет. Всё его ноги — проклятый динамит! Кабы я могла, отдала бы ему одну ногу, только от этого ни ему, ни мне никакого толку. — Она хихикнула. — Ни мне, ни ему. Искалечили безо всякой пощады. А где вы живете?

Он ответил где — далеко-далеко, в южной части страны.

— У вас там, наверно, много красивых мест, — промолвила Люси, — только я-то их никогда не увижу — знать, не судьба.

Чтобы развеселить ее, вывести из нахлынувшего уныния, он взял ее за плечи и, легонько сжав, спросил:

— Почему же?

— Так ведь не иначе как чудо должно случиться, чтобы оно вызволило меня отсюда.

— Ну что ж, вот вы и должны молиться о чуде — разве вы не верите в чудеса?

— Кто их когда сотворил? — пробормотала она. — Что ж, наверно, и вправду приятно дожидаться чуда, только если оно так никогда и не придет, человек может от веры отпасть. — Вздохнув, она повернула обратно. Они не спеша двигались к дому. Внезапно Люси, которую он вел под руку, остановила его, шепнув: — Слышите? — Издалека доносился шум: сначала едва уловимый, как ропот морской раковины, он постепенно нарастал, словно где-то в горах заработала водяная мельница; потом, таинственным гулом отдавшись в трясинах, он устрашающе завыл в ущельях и пропастях; было так, как если бы в хор вступило само безмолвие. О да, Джек Смит слушал этот таинственный хор, но куда более властны над ним были другие порывы, влекущие его прочь из этой тьмы и тревоги ночи и поглощавшие не только его, но и девушку; он поцеловал ее в щеку подбородок и волосы, а потом в покорные несопротивляющиеся губы, жадно прильнувшие к его губам.

Они вошли в дом. Люси заперла на ночь входную дверь. Она говорила шепотом, чтобы не разбудить отца, спавшего в соседней каморке. Захватив лампу, она отворила дверь на лестницу.

— Сюда, — шепнула она.

Джек Смит вновь оглядел комнату.

— Я вполне могу устроиться на кушетке, — заметил он.

— Нет, нет, для вас есть кровать, и я постлала чистые простыни — специально для вас. Идемте же!

Он последовал за девушкой в опрятную комнатку наверху. Поставив лампу на стол у окна и отвернув уголок покрывала, она шепнула:

— Вот…

— Послушайте, Люси, — взмолился Джек Смит, — я и в мыслях не имел причинить вам столько хлопот; уверяю вас, мне и внизу было бы совсем неплохо.

Она взглянула на него пристально и лукаво:

— Вы что же, хотели бы провести ночь с ним рядом?

— Нет, конечно, — он неловко усмехнулся, — но вы-то сами, где же вы ляжете?

Присев на краешек кровати, она легонько похлопала по ней.

— Стало быть, здесь, — сказала она, — с вами.

Вот так это все и случилось. Потому что, и в самом деле, любовь никогда не бывает вполне невинной, когда заставляет вас делать то, чего хочется ей самой.

Пробудившись наутро после недолгого сна, он обнаружил, что Люси нет: встав спозаранку, она бесшумно ушла, оставив его спящим; внизу слышалось легкое движение, и, напрягая слух, он мог различить приглушенные голоса старого Дигби и его дочери. Денек опять выдался на славу — казалось, весь мир был расцвечен ярким золотом, широко заливавшим долины, и Джек Смит уже готов был вскочить с постели и бежать туда, чтобы внести свою долю в это пиршество красок; однако нужно было спуститься вниз и встретиться с папашей Дигби, который, что было вполне возможно, кипел от злости или по меньшей мере мог проявить недовольство. Для этого у него было достаточно оснований. Эта мысль удерживала Джека на месте. С него вполне хватило бы воспоминаний о радостях прошедшей ночи. Но тут послышался стук в дверь, и вошла Люси, одетая в свою розовую кофточку и синие джинсы. В руках у нее была кружка чая, через плечо свисало полотенце. Она выглядела свежей и благоуханной, словно прекрасная роза, держалась спокойно и уверенно — совсем как жена. Она поставила возле него чай. Джек Смит притянул ее к себе. От студеной воды горного ручья грудь ее казалась совсем ледяной.