Луиза Олкотт - Старомодная девушка [litres]

Я вцепилась в древко топорика. Внизу тихо скрипнула дверь. Кто-то крадучись двинулся к черной лестнице. Сомнений больше не оставалось: грабители! Я успела закричать «Джек!», когда нога злоумышленника угодила прямо в таз.

Минуту спустя в доме поднялась суматоха. Джек, проснувшись от шума, ненароком выстрелил да еще заорал как безумный: «Огонь!» Мама закрутила трещотку, тетя зазвонила в колокольчик, Тип зашелся от лая. При этом мы все вопили как сумасшедшие, а снизу нам вторил чей-то вой.

Кто-то из нас принес лампу, и мы с тревогой глянули вниз. В тазу с водой сидела наша глупенькая служанка Бигги и выла с трагически заломленными руками:

– Ой, мамочки ж родные! – голосила она. – Ох и влипла же я, святые угодники! И как такое могло стрястись-то? Хотела тихо пробраться в дом. А прежде чуток погуляла с Майком Макони – парнем моим, который собрался на мне жениться аккурат после Дня святого Патрика.

Нас одолел такой хохот, что мы даже не сразу выудили бедняжку из таза! Немного придя в себя, она объяснила нам, что вылезла из окна перекинуться словом-другим с женихом, а когда вернулась обратно, окно оказалось закрыто. Какое-то время она сидела на крыше сарая и думала, что теперь делать, а потом обошла дом вокруг и обнаружила отворенным окно в подвал. И это после всех наших предосторожностей! Бигги скользнула в лазейку и уже поздравляла себя с удачей, когда угодила в таз. Она так испугалась, что могла только громко выть, мы ее потом еле-еле успокоили.

В ту ночь случилось еще несколько происшествий. Тетя упала со страха в обморок. Мама разбила керосиновую лампу и порезалась стеклом. Дети простыли от беготни босиком по холодному полу. Тип лаял так, что осип. Я вывихнула лодыжку. А Джек не только прострелил пулей зеркало, но и умудрился испортить пистолет, в который забил чересчур много пороха.

Когда унялась суета и дом привели в порядок, мой брат признался, что это он сам пометил нашу входную дверь зловещим крестом, истомившись от ожидания. И окно в комнате Бигги закрыл тоже он, так как не одобрял ее тайных прогулок. Вот таким негодником был наш дорогой Джек.

– А настоящие грабители, значит, так и не появились? – немного разочарованно спросил Том, которому в общем-то история очень понравилась.

– Нет, дорогой. Но поверь, что нам и без того было страшно, – улыбнулась бабушка.

Тем временем Полли вытащила из ящика длинную лайковую перчатку, некогда белоснежную, но теперь пожелтевшую и усохшую от старости.

– А я тогда выбираю это, – сказала она. – По-моему, с ней уж точно должно быть связано что-то очень интересное.

– Ты угадала, – откликнулась бабушка. – Прошу всех уважительно обращаться с этой перчаткой, ибо ее касалась рука высокочтимого генерала Лафайета 9.

– Значит, бабушка, вы его видели? – восторженно воскликнула Полли. – Расскажите же нам скорее! Ох, я столько всего читала про героического и галантного Лафайета. По-моему, это будет самая потрясающая история.

Бабушка и сама обожала вспоминать этот эпизод из своей биографии. Она гордо выпрямилась в кресле и, словно бы отдавая честь великому маркизу, начала с торжественным видом:

– Первый раз Лафайет почтил нашу семью своим посещением еще до того, как я появилась на свет. Дедушка мой так подробно об этом рассказывал, что мне казалось, будто я его сама видела.

Наша тетушка Хэнкок тогда была замужем за губернатором Бостона, и они жили в доме на Бикон-Хилл, – мадам всегда упоминала о своем родстве с «нашей тетей». – Ах, дорогие мои, это были добрые старые времена! – взгляд рассказчицы устремился куда-то мимо детей, и было ясно, что она видит сейчас далекое прошлое, которое для нее по-прежнему живо и ярко. – Какие тогда устраивались обеды и чаепития! Какие прекрасные льняные скатерти покрывали столы! Как прекрасна была посуда! Как прочна и красива мебель! Как элегантны кареты! Тетина, например, была отделана изнутри красным шелковым бархатом. После смерти губернатора эту карету у тети забрали, она распорядилась спороть бархат и сшить из него нам, девочкам, великолепные короткие жакеты. Ах, дорогие мои, до чего же весело мы с Джеком проводили время в губернаторском доме! Носились по винтовым лестницам. Играли в огромном тетином саду… А с каким благородством мой незабвенный отец, в лиловом камзоле, панталонах с чулками и парике с косичкой, которую я сама заплетала ему каждое утро, сопровождал нашу тетю к столу!

Бабушка вдруг умолкла. Полли сделала знак остальным не мешать ей. Ясно ведь было: старая леди сейчас не с ними. Мысли ее перенеслись в годы детства, и ее окружают родственники, давно покинувшие земную обитель.

– В тот день, о котором столь живо рассказывал мне дедушка, – продолжила чуть погодя мадам, – губернатор пригласил французских офицеров на завтрак. Тетя всегда славилась гостеприимством и хотела, как всегда, устроить роскошное застолье, но вдруг в последний момент выяснилось, что в доме нет молока. А его для блюд требовалось очень много. Повара и служанки были в отчаянии. Приему грозил провал. Что делать?

Спасло ситуацию тетино здравомыслие. На лугу близ дома паслись соседские коровы. Спрашивать разрешения на дойку времени уже не было, но наша тетя не сомневалась, что патриотичные соседи не будут против и внесут свою лепту в угощение наших верных союзников. Она распорядилась подоить коров, что и было сделано. За завтраком французы, среди которых был и Лафайет, без конца шутили по этому поводу и восхищались ее находчивостью.

Еще тот день запомнился конфузом с одним из приближенных офицеров генерала Лафайета, который, кажется, носил титул графа. Но суть в другом. Бедняга так сильно напился, что улегся спать в сапогах со шпорами. Во сне он ворочался и в результате изодрал в клочки лучшее тетино покрывало из льняного полотна. Конечно, оно было загублено, но тетя еще много лет хранила его в память о выдающихся гостях.

Ну а мне довелось лично встретиться с Лафайетом в тысяча восемьсот двадцать пятом году. Дядя Хэнкок (милейший, замечу, был человек, хотя теперь его упрекают в жестокости) к этому времени уже умер, тетя вышла вторично замуж за капитана Скотта. Многие с неодобрением относились к ее новому браку, и ей, наверное, не стоило в него вступать, но что об этом говорить – никого из них уже нет в живых. Тетя поселилась недалеко от нас, на Федерал-стрит – самой аристократической улице Бостона.

И вот однажды она получила послание от Джосайи Квинси – престарелого мэра города. Он сообщил, что маркиз Лафайет намеревается ее навестить. Тетю известие крайне обрадовало, и мы принялись сообща готовиться к визиту великого гостя. Тетя была уже сильно в годах, но ей настолько шло бальное платье, в котором она решила принять генерала, что, казалось, она помолодела лет на двадцать.