Петр Альшевский - «Изделие из зеркал»

мы прощупаем тебя на счет бесстрашия перед микробами, терактами, виселицами;

компания развернута наркосиндикатом.

Сочная груша пропитана циянибулохулом. Между невинными травинками натянута нить, задев которую, я подорвусь, и вы увидите мою дальнейшую реакцию. Возрастание гнева,

расстрел прилетевших за вами санитарных вертолетов:

как честный человек, выжить я вам не дозволю. При задержании политика или ростовщика я вышибаю ему мозги, не утаивая движущие мною мотивы,

я за свет, за дружбу, за взаимопонимание и за рай на земле.

Разразившаяся гроза электризует диаметрально противоположным, и глаза навыкате, происшествия скандальны, используется весь арсенал карательных средств,

баукарское среднегорье – не самое безопасное место.

Опознавательными знаками являются ИЗМОЖДЕННЫЕ АБОРИГЕНЫ. Прошитые пулями ульи, завалившиеся на хибары столбы,

меры спасения не просчитаны,

потворство апатии отметается,

приковылявший к Силгору Емельяновичу староста Ущ заговорил о нужде и о поезде, поехавшем бы в оазис Пуртнал: мы бы прицепили к нему вагон и покатили по проложенным тобой рельсам, но для этого тебе надлежит закатать рукава и повкалывать наравне с нашими понурыми кабальерос.

Ты, Силгор Емельянович, уже присел. Я похлопаю тебя по колену, показывая, что сам я после инсульта, однако координирован и налит трудовым задором, передаваемым тебе с опаской.

Взбодрись, Ущ. В знойную ауссолу я провожу изживание сбивающей майтраки, давая волю своим дерпичам, уносящим меня от нудной работы,

разомкнутость с нетребующими вдохновениям задачами ширится в координатах свободного нрава,

ВЫСТРАДАНО НЕ ЭТО, намеченным целям оно не соответствует;

тревожное ожидание вокзальных служащих Пуртнала объясняется не прокладкой рельсов из Баукара, а появлением рыцаря-богатыря на дергающем рогом Та-Друне.

Конь не отказывается от амбиций,

его строптивость воздействует на разбегающихся зевак и без инструкций разящего наповал Силгора Емельяновича,

где среди вас губернатор? – воскликнул рыцарь-богатырь, усомнившись в правомочности проводимой им спецоперации. Где депутаты, где чиновники, где коррумпированная полиция?

копошащийся у ног Та-Друна папарации навел на Силгора Емельяновича фотокамеру, и снимок напечали в газетах. С недружественной надписью «РЫЦАРЬ-БОГАТЫРЬ ПОМЕШАЛСЯ».

Но истина в том, что простые люди не пострадали. Уничтожены были сутенеры, доносчики, торговцы органами, миллионеры,

в оазисе других не найти.

У зайца нос в снегу, как в кокаине.

Заячий оскал встраивается в подгоняющую рыцаря-богатыря явленность с деструктивными вкраплениями выдуманности, чья магнетическая эпичность въедается неправильным узнаванием Чун Дзю Дадахау – официального представителя Идейного Чьяна Ияна, питавшегося всю жизнь одними креветками.

Кого же из нас СКРУТИЛО,

от комментариев я воздержусь,

доверия ты не заслуживаешь – разогнав кашлем тучи, ты доставлял продовольствие в Хаупкунь и вступил в конфронтацию с угоревшими на пожаре волонтерами ландирской наружности: голыми, беззащитными, но мужские органы у них стоят, и ты, форсируя понимание неизбежного, думал, все пропало,

ты предполагал, что везешь беднякам пропитание, а в действительности, проламываясь сквозь желтую вязкую массу поговорить со мной по душам, нес мне на плече пальму.

Дойдя, откусил себе язык, и беседы не вышло: свое мнение Силгор Емельянович скажет. Повергающая его в печаль СОПРИЧАСНОСТЬ ЭКЗЕКУЦИИ – не повод для насмешек тех, у кого в голове суровая мгла, конструктивно распыляемая хриплым смехом;

покровительница илихавской комедии Биалола интимным тоном просила рыцаря-богатыря не сдерживаться и ее разделанная туша валяется у южного побережья омывающего Хаупкунь моря,

и не маленькая, и не жирная,

и не отпический эффект, состоящий в обмане прогрессивного человека, С ОСТЕРВЕНЕНИЕМ ПРИДЕРЖИВАЮЩЕГОСЯ СИСТЕМНОГО ПОДХОДА и поднабравшего в общении с женщинами не только позитивный опыт.

Рыцаря-богатыря прислоняли к расстрельной стене, ему разделяли ятаганом лобную кость и протыкали спину заостренными бревнами, но жалоб от него никто не слышал, и, когда он бродил с киркой по заброшенному руднику, экстремисты знали, что подходить к нему не следует, иначе все станет для них не столь радужно, как они распланировали, похваляясь выдержать целый день без наркотических таблеток, чего они ни сделали и принялись отслеживать каждый шаг не рыцаря-богатыря, а математического знака с продранным верхом и цветастым оперением.

У Силгора Емельяновича все благополучно. В гусарской манере он налетел и порешил, пробежав по суше, чтобы опять прыгнуть в водоем. К чему бы… ИЗ-ЗА НЕЛЮБВИ К ЭКСПЛУАТОРСКОМУ ОБЩЕСТВУ,

еще немного, и я бы кивнул. Иисус… искус… искусу я не поддался,

мировоззрение у меня христианское, высочайшее место морали мною не оспаривается,

одновременная игра на арфе и ударных внедряет взбалтывающий дискомфорт,

попившая из лужи собака-шай чешется и лает, видя рядом меня, пьющего великолепным коньяк в постоянной вражде с владельцами производства.

Можно передохнуть. Бутылку я не украл, мне ее прислали,

прокаженный Леонард Слонок дополнил ею рождественскую открытку, исписанную его гуляющим почерком.

На лаусрком курорте В ЗАЩИТНОЙ МАСКЕ Леонард Слонок мятеж не поднимал,

или он не тот, за кого себя выдает, и это не он чеканил шаг к оврагу, откуда его доставал пробрашийся на вражеские позиции Силгор Емельянович.

Вдохновенное осмысление ранней темени располосовало Пустоту Пустоты, и воющий ветер заглушил сигналы дежурившего на сторожевой вышке Пая Ландсмана, главного мыслителя скалистого Домбрука, где снизу дует, а безлюдью не лучшим образом дается исчерпывающее объяснение;

Пай Ландсман – не дешевка, сигарета у него во рту сама тухнет и сама разгорается,

ты из городской администрации, процедил Силгор Емельянович.

С вами позволительно спорить? – поинтересовался Ландсман.

Мне есть с кем порассуждать о судьбе человечества, полагая, что ко мне пришла мудрость и я не запротестовал,

тебе надо кое-что проверить? У тебя острый взгляд, но куда же пропало твое бескорыстие?

Сжавшийся в углу бара Леонард Слонок взирает на ШАГАЮЩИХ ПО ГНИЛОМУ ПОЛУ рыцаря-богатыря и знакомого с повадками Силгора Емельяновича юриста-коммуниста Драгана Немаловича, распродавшего имущество Пая Ландсмана без согласований с хозяином и поместившего вырученные деньги на замороженный ныне счет.

Я, сказал Немалович, сбросил укрепленный на шесте прожектор, думая по тому же сценарию провести и свержение,