Татьяна Ревяко - Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни

Пришло время покинуть Оттавский накопитель и окунуться в настоящую суровую тюремную жизнь. Прибыл большой черный автобус — мы звали его «Черная Мэри» — и мы были туда загружены. Предварительно нам заковали руки и ноги. В автобусе было душно и грязно, стоял тошнотворный запах. Мы проделали весь путь до Торонто, где затем временно остановились в старой тюрьме Дон Джеи л. Этажи этой тюрьмы соединялись винтовыми лестницами старой постройки, тюремные камеры располагались блоками. Через два дня за нами снова приехала «Черная Мэри», мы вновь все были закованы в цепи и посажены в автобус. Предстояла долгая дорога в Гвелф.

Тюрьма Онтарийский Реформатор получила свое название не случайно. Заключенные здесь были заняты своеобразным трудом. Молодые парни-заключенные переносили по частям огромный холм земли с одного места на другое. Потом переносили земельный холм на старое место и опять на новое. Одновременно этим занимались примерно человек шестьдесят. Несмотря на название тюрьмы, за все время ее существования данная работа никого еще не исправила. Но при этом все заключенные всегда были заняты работой.

Онтарийский Реформатор был также известен дедовщиной. Несколько группировок заключенных терроризировали все остальное население тюрьмы. Они угрожали самодельными ножами, бритвами, а иногда и просто стальными мускулами. Воровство пищи и личных вещей были обычным явлением. Физические издевательства и гомосексуальный разврат были столь же популярны, как и воровство. Раньше мне удавалось избегать столкновения со всем этим. Это было раньше.

Используя прямой подкуп и переговоры, мне удалось получить место на кухне, готовящей еду для надзирателей. Это была фантастическая работа. Еды было навалом, кроме того, всегда можно было украсть что-нибудь из кухонной утвари — некоторые образцы хорошо шли на черном рынке. Эти вещи я крал для себя, это был мой личный хлеб.

Однажды утром я резал хлеб на кухне и не заметил, как туда прокрались двое парней. Они подкрались ко мне сзади, один из них, неожиданно появившись сбоку от меня, прошептал:

— А ты заманчиво выглядишь сзади.

Злость и страх прострелили меня одновременно, я резко повернулся, чтобы смотреть им прямо в лицо. В руке у меня был большой хлебный нож, который, поворачиваясь, я выставил как оружие. Длинное и острое лезвие ножа прошло в сантиметре от их тел, лица парней побелели. Их будто ветром сдуло, но слух об этом случае быстро разнесся по тюрьме. Больше никто никогда не приставал ко мне с сексуальными притязаниями. Другим везло меньше. Только раз они побоялись противостоять притязанию, побоялись защитить себя, и вся их жизнь в тюрьме превратилась в кошмар. Их покупали, продавали, проигрывали по тюремным законам, физически издевались над ними…

Я кочевал по камерам разных тюрем. Я ел, спал, играл в карты, и теперь здесь в тюрьме я чувствовал себя явно спокойнее и комфортабельнее, чем раньше. Днем я по большей части мечтал о том, как я смогу усовершенствовать свое умение, как я стану самым известным и почитаемым в преступном мире вором. При полном отсутствии женщин вокруг, я был переполнен похотливыми фантазиями. Эти мысли уживались в моей голове с ненавистью ко всем полицейским, в особенности, к теперешним надзирателям. Я становился классическим представителем постоянного тюремного жителя. Но я не понимал, что со мной происходило…

Из Оттавы до Кингстона мы ехали два с половиной часа. Здание тюрьмы выглядело огромным Колоссом, высокие стены были сделаны из крупных каменных глыб, уже изрядно потрескавшихся. Тюрьма, казалось, была построена лет тысячу назад, не меньше…

Место выглядело ужаснее, чем я предполагал. Эту тюрьму пытались закрыть уже трижды, но всякий раз из-за перегруженности канадских тюрем этого сделать не удавалось. Здание тюрьмы «Кингстон» было своеобразным: в центральной части помещения находилась вышка с помещениями для охранников и офисами для наблюдения, вокруг высотой с четыре этажа располагались камеры для заключенных. Это строение носило название «Доум» и служило домом для более чем девятисот преступников.

В комнате-приемнике меня раздели догола, усадили на стул и остригли голову. Меня отправили в душевую, где работник тюрьмы опрыскал меня каким-то порошком, убивающим всех насекомых, которых я мог принести на себе. После душа мне выдали тюремный костюм: тюремные ботинки и носки, нижнее белье и тюремную робу. К моим футболке и куртке был пришит номер на белом куске материи, номер «819». Теперь это было моим новым именем.

Меня повели в блок 1-С, состоящий из самых маленьких камер во всей тюрьме. Моя камера была не более полутора метров шириной и двух с половиной длиной. На этом пространстве умещались толчок, ржавый умывальник, маленький деревянный шкафчик, стул и кровать, приделанная к стене. Мне выдали два одеяла, очень тонкую подушку, пару пижам, туалетные принадлежности (включая стандартный тюремный заменитель зубного порошка) и длинный список тюремных правил.

Я был напуган. Вокруг меня было узкое пространство тюремной камеры. Я все еще был молодым парнем, когда оказался среди восьмисот отъявленнейших преступников Канады — убийц-психопатов, гомосексуалистов, насильников и воров всех категорий. Чтобы выжить, я должен был держать язык за зубами и ни во что не вмешиваться. Может быть тогда, думал я, смогу через три года выбраться отсюда живым.

Я был приписан к тюремной почте, где еще с несколькими заключенными должен был разбирать почтовый мусор, который затем почтальон разносил от камеры к камере. Монотонность тюремной жизни изредка нарушалась боксерскими встречами, которые проводились на специально выстроенной арене в центре «Доума».

Шел 1950 г. В это время тюремная система в Северной Америке претерпевала некоторые изменения. Это было время экспериментов. Одной из экспериментальных программ была программа, носящая название «Вознаграждение». Заключенным, в зависимости от их поведения и продуктивности выполняемой работы, платили зарплату. Это давало им возможность после выхода из тюрьмы тратить свои собственные деньги. Этот эксперимент вскоре дошел и до Кингстона, где мы имели возможность на свои деньги покупать конфеты, газированную воду, хрустящий картофель, жевательную резинку, даже сигары и сигареты и многое другое.

В остальном же тюремная жизнь была ночным кошмаром. Заключенные проводили в своих душных и тесных камерах по 18 часов в сутки. На прогулку всех одновременно выводили в тюремный двор. Вместо выполнения разнообразных физических упражнений нас заставляли ходить по кругу, только по кругу, опять и опять. Разговоры были запрещены. Прогулки проходили под неусыпным надзором вооруженных охранников, наблюдавших за нами с высоких тюремных стен.