Олег Крышталь - К пению птиц

Вот и получается, что Личность чувствует свои границы — и в то же время всегда вольна обнаружить, что границ нет.

Вот и получается, что у Личности — запас высокомерия по отношению к любым обстоятельствам этой жизни, поскольку Личность знает: никто ей не докажет, что кроме этой жизни нет жизни другой.

Мало того, в глубине Души известно, что другая жизнь есть — и собственный повседневный опыт регистрации Сигналов подсказывает, что речь идет если не о жизни следующей, то уж точно о жизни параллельной.

Мало того, регистрируемая множественность самоощущений заставляет подозревать многопараллельность.

Можно мечтать — не такая уж это странная мечта, будто во многопараллельном мире время тоже не однозначно. Я сказал бы даже:

— А разве может быть иначе?

И дело не только в том, что сегодня во сне я был снова молод.

Дело в самом устройстве ума. Вот и сейчас, очевидный для меня факт, что мы — наездники на глобальной Змее Жизни, не мешает мне видеть себя пузырем, выдутым вместе со всеми из Вселенских Вод в данный конкретный мир и с неизвестной Целью.

Стоя у волнующегося моря, легко убедиться, что когда возникает и лопается неисчислимое множество пузырей, возникает величественный шум.

Учитывая наше происхождение из Вод, можно полагать, что такое восприятие шума волн происходит «из самой нашей глубины».

Я задумался, сколько у меня прав называть эту глубину нашей.

Я уже долго пишу этот текст, но еще дольше мучаюсь с парадоксом глупости наших суждений в сравнении со сложностью нашего устройства.

Иногда мне кажется, что парадокс не столь уж очевиден, так как мы очень поумнели. Но соприкосновение с действительностью оставляет только ту надежду, что всё растущая наша взаимосвязанность приближает время, когда из отдельных Глупостей возникнет коллективный Разум, так что судьба и качество отдельных Я не столь уже важны.

Перед переходом в Царство Метаязыка, в котором даже о комиксах, если это неподвижные картинки, никто уже не будет вспоминать, призываю всех читать эту книгу, потому что мои фантазии светлы. Я собираюсь предсказать, что Мы будем как птицы — и сбудется напутствие, что не надо ни жать, ни сеять, а надо только петь.

Неужели после всех радостных, потому что с надеждой, мучений, я когда-нибудь увижу берег?

Я говорю «берег», потому что сидя на Змее, ловя свет Солнца и удивляясь подаренному чуду Сознания, которое столь же непостижимо сколь доступно, можно одновременно возделывать свой сад и находиться в далеком плавании.

— Не спеши спрашивать, не спеши отвечать, — призываю я себя — если берег виден, спешить уже некуда.

Страшно: а вдруг мираж? И хочется продлить обманчивую радость.

— Но от реальности не спрячешься, — сказать так — моя маленькая хитрость, потому что на самом деле я не теряю надежду где-то или как-то — а главное, еще в этой жизни — спрятаться.

Сегодня я видел сон, в котором присутствовал, во всем множестве деталей, мой новый, совсем не такой как на самом деле, дом.

Важны не количество и не отчетливость деталей — некоторые из них абсурдны. Их абсурдность была очевидной еще во сне, и я удивлялся своему Я: как глубоко в нем посеяна славянская беспорядочность.

Во сне тоже можно рефлектировать. Это происходит на грани сна и бодрствования, в тот самый момент, по-видимому, когда решается вопрос, запомнится сон или превратится в лишенное содержания эхо воспоминаний, интересное тем, что можно наблюдать, как воспоминания тают «на глазах».

На грани сна и бодрствования пришла новая мысль относительно меня. Мне казалось, что это Важное Сообщение, которое, к сожалению тут же забылось. Я только помню, что в Сообщении было имя Кай.

Как геометры называют точку точкой, так философы называют человека «Кай».

Поскольку я тоже человек, значит, это и мое имя. Оно дает мне право сказать то, что я сейчас скажу:

— Динозавры хотели взлететь.

— Сука хотела улыбнуться.

— Кай хочет закончить этот текст и не соврать.

Мой друг сказал по поводу этого текста: «надеюсь, в конце концов тебя отпустят с миром».

Мы с ним, конечно же, перешучивались.

Все-таки человеческая способность шутить в виду Сциллы и Харибды замечательна. Наверное мы надеемся, что когда придет конец, не случится даже и подумать, что это конец: не будет трубного гласа, да еще и погода, вполне вероятно, окажется плохой — легче будет уходить.

Что мне никогда не нравилось, так это сильный ветер.

Зимой был случай: я ехал вечером домой, как вдруг машину развернула неведомая сила и ударила бампером в столб на тротуаре.

Причиной оказалась поломка рулевого управления. Мне повезло, что происшествие ни для кого не стало фатальным: скорость, с которой я двигался, была очень мала — и вот, я продолжаю этот текст.

Интересное чувство, когда оказываешься во власти посторонних сил и можешь только наблюдать, как Кукловод делает все, чтобы тебя спасти, вертя руль в нужную сторону.

Кай силен собственной виртуальностью: в любой момент времени он может сказать о себе:

— Я не вполне, но и не только Я.

А если нужно оправдаться, то просто:

— Я — не Я.

Слава Богу, нас, Братьев трое, так что пусть Кай в страхах, но зато как бы и не одинок.

Другу не понравилось, что я написал о Братьях:

— Почему именно трое? — спросил он меня, — а может, их там четверо?

Я и сам засомневался, вспомнил, вдобавок, о двухполушарности нашего мозга, вспомнил, как легко (психиатры знают) из каждого одного может получиться совершенно очевидных двое. Однако случилось заглянуть в научный журнал и случайно — я случайно открыл его на странице, где было написано о трех гранях личности (three facets of identity).

Оказалось, что троица Братьев, в которой я столько сомневался, для многих психологов — общее место.

В связи с Важным Сообщением, недавно явившимся мне во сне и, к сожалению, забытым, должен заявить, что конечно же помню о случае с турецким, кажется, учителем, уже в наши времена открывшим то ли дифференциальное, то ли интегральное исчисление.

Узнав, что открытие давно уже сделано, учитель повесился.

Если Важное Сообщение выйдет на поверхность и окажется трюизмом, я, в силу общих соображений, не повешусь, а скажу:

— Чего вешаться, если ты и так смертен? Чего вешаться, если ты и так сознаешь иллюзорность убеждения, что пока живешь, мир твой? Чего вешатся, если амбиции людей — не более, чем игра в куклы? Играй!

Я так себе скажу — и мне станет ясно, что, несмотря на наши слабости, Молекула без нас — ничто. Пожалуй, только во время панспермического перелета в безвоздушном пространстве Она представляла собой самодостаточную ценность — Идею.