Олег Крышталь - К пению птиц

— Кухня Прогресса — парафраз Кухни Творения.

Не знаю, почему мне вспомнился прекрасный цветок, плавно шевелящий своими лепестками на дне Вод. Когда подплывает рыбка, оказывается, что это не лепестки, а липкие щупальца.

Сцена из воображаемого комикса вспомнилась явно не к месту, потому что сейчас дело в другом: наше общение со Стеной взаимодейственно.

Мне уже приходилось говорить, что в компьютерные времена, возможно, легче воспримется слово «интерактивно». Но и оно за Стеной не понравилось. Продолжая поиски, я окунулся в Море Языка и вдруг понял:

— Взаимодействие сексуально!

Хотелось бы написать эти слова очень большими буквами. Но мой друг, читавший начало этого текста, ругал меня за обилие больших букв:

— Достойные мысли говорят за себя сами, — стыдил он меня, и я устыдился.

И все же, и все же… птицы отнюдь не шепчут. Сейчас — конец апреля, и соловьи вечерами очень будоражат.

— К ПЕНИЮ ПТИЦ!!! — призываю я всех и не стесняюсь кричать.

Чего мне стесняться, если не стесняются лягушки, сопровождая своим хором пение соловья-солиста? Вчерашним вечером мне казалось, что эхо птичьих трелей отражается не от растущих на берегу деревьев, а от Стены Желаний, волшебным образом возникшей из непрерывности стоящего в воздухе лягушачьего зова.

Что мне лягушки? К стыду своему, на мгновение я засомневался, кто у них поет — самцы или самки. Впрочем, конечно же, это как у соловьев — самцы.

Что мне лягушки, но вот ведь, меня манит их Стена Желаний, мне радостно, что она существует. Жаль только, что она не станет ближе, если я побреду на звук и даже войду в воду. Только распугаю часть хора, и в который уже раз уверюсь, что не все реалии жизни находятся в физически доступном мире.

Из сомнения, кто поет у лягушек, у меня возникло странное чувство. Оно побудило меня вспомнить, как водят неспешный свадебный хоровод, замыкаясь кольцом, гермафродиты-улитки. Я вспомнил, что в семье без мужчины у мальчика больше шансов стать гомосексуалистом. Я подумал, что теперешние операции по смене пола и даже прикидки, может ли мужчина выносить плод в своем животе — безнадежный примитив в сравнении с тем, что нас ждет на пути познания — если, конечно, то, что нас ждет, успеет случиться прежде, чем исчезнет Личность, способная сознавать, что с ней происходит.

Вдруг я понял, что догадка, где зарыта собака, уже во мне.

Да простят мне грядущие, всепонимающие собаки использование этой идиомы русского языка. Брат-Слово несравнимо глупее спрятанного от себя Я — того, кто прислонился ухом к Стене в надежде дослушать эту книгу.

Стоило бы смерти счастье узнать, что спрятанный от себя Я проник, наконец, за Стену — и дошептал эту книгу уже оттуда.

Пришедший ко мне из архаики русской литературы образ — сахарная голова, слиток сахара в форме фаллического символа.

Сахарная голова под дождем кажется мне метафорой того, что происходит с устоями нашего бытия, как и с каждой личной жизнью. Голова постепенно укорачивается, становясь сладостью стекающей воды.

— И без фаллоса может быть сладко, — скажут многие, но не я.

Что касается грез секса, то, к примеру, у моего друга это всегда скачки верхом, и он ощущает при этом безбрежье степи, а если не ощущает, значит, секс неудачен. Не уместно ли вспомнить «необъезженных кобылиц» из «Тысячи и одной ночи»?

Мои грезы скабрезней. И вообще, я уверен, что фаллос совершает процедуру «проникающего секса» как следует, только если на поляну выходит Зверь.

Спрошу у друга, пришпоривает ли он лошадь.

Еще, вспомнился петух: у него были серые шпоры, и мальчика-меня очень впечатляло, как лихо он втаптывал кур в пушистую пыль южноукраинского села.

Замысел Природы, как нам дано его понять, состоит в том, чтобы обеспечить производство наиболее соответствующих Идее Выживания Молекул путем их постоянного перемешивания и обновления.

Перемешивание и обновление — дело Воплощений.

Для этого они занимаются сексом и умирают.

Так вот, я понял, где зарыта собака. Карикатурные признаки женщин, присущие мужчинам, и наоборот, показались мне частью Замысла. Я понял, что в своем движении от Личности полы прорастают друг другом, потому что в разделенном на «Он» и «Она» мире новое единство невозможно.

Я увидел себя в качестве предмета исследований будущих палеонтологов и даже ощутил способность разделить их отчужденный интерес ко всему, что могло бы меня волновать.

Не знаю, мой ли череп держат сейчас в руках, но если скажут, что состояние зубов плачевно, а челюстной сустав наверняка щелкал при попытке откусить что-нибудь потверже, значит, это вполне может быть не бедный Йорик, а то, что осталось от меня.

— «Мужчина», — скажет одно существо другому.

Мы все-таки ближе к ним, чем динозавры. Не исключено, что по праздникам они еще играют в мужчин и женщин. Поскольку половые признаки потеряли связь с Личностью — и тем самым утратили свой сакральный смысл, нетрудно себе представить, насколько забавным может быть костюмированный бал у существ без пола, но с юмором.

Текст продолжается, но дрожь «верю — не верю» остается.

В сознании собственных пределов, что остается, кроме смирения?

Я думал о Замысле, «как нам дано его понять» — и ничего не пришло на ум, кроме Идеи Выживания.

Есть ли у нас основания полагать, что Замысел отдан нам в руки?

Какие, наконец, основания думать, что нам дано понять весь Замысел, а не только ту его часть, что предназначена для понимания?

Пока мир несомненно познаваем, потому что знания и опыт позволяют устанавливать взаимодействие причин и следствий — в частности, познавать устройство Молекулы.

Ученые удивляются, что строение мира оказывается в соответствии с математическими абстракциями науки, для которой слово «материя» в наши времена столь же бессмысленно, как и слово «чудо».

Трудно не разделить удивление ученых — и в то же время непонятно, чему удивляться, если мозг специально устроен так, чтобы вместить адекватное отражение мира — чтобы можно было в нем выжить.

Умозрение реалий приводит к появлению странного чувства всеобщей предопределенности.

Странное чувство не может не быть странным, потому что всё отдельно происходящее — как и приходящие мысли — случайно, однако в основанном на случайностях процессе угадывается направление.

Появлению странного чувства способствует, в частности, неожиданная легкость, с которой мы создали Новую Биологию и переняли у Молекулы технику создания Воплощений.

Пытаясь разобраться в странных чувствах, Фрейд нашел в себе смелость взять свечу и забраться в темную пещеру. Его путевые заметки свидетельствуют, что пещера внутри нас не снится, а существует, что она извилиста и бездонна.