Чжень-гун - Внутренние энергии в тайцзы-цюане

Цинь— древний струнный инструмент в Китае.

В книге древнего даосского философа Чжуан-цзы данная фраза приписана мудрецу Лао-цзы, считающемуся родоначальником даосской традиции.

Великая Чистота — традиционный в Китае жизненный идеал.

Восемь пустынь — весь земной шар.

Философская мысль в Китае нацеливала на соединение разума и чувственной жизни в человеке и на приведение чувств человека в согласие с порядком мироздания.

Даосская традиция немало повлияла на формирование учения чань-буддизма — одного из самых популярных толков буддийской традиции Китая. К числу классических чаньских памятников относится помещенный здесь сборник «Лес чаньских изречений», составленный в XV в. в Японии, но целиком состоящий из высказываний китайских наставников и поэтов. Учителя чань исходили из кардинальной буддийской идеи о том, что истина находится вне всяких противоположностей, в том числе вне оппозиции истинного и ложного, и что она открывается вся целиком, без видимой подготовки в момент «внезапного озарения» (дунь у). Всякие же словопрения о правде бесплодны. Подобно изречениям даосов, заслужившим прозвище «безумных речей», чаньские афоризмы полны парадоксов, а порой шокируют откровенной бессмыслицей. Их назначение — не сообщать о чем-либо, а выявлять границы нашего понимания, которые невозможно преодолеть, не изменив сам способ своего существования. В них разыгрывается первозданная, недоступная концептуализации драма испытания человеком абсолютной неопределенности своего бытия, открытия им безграничного поля опыта. Чаньская (как и даосская) словесность — это стихия чистой игры, где неопределенность человеческого существования испытывается неопределенностью бытия «мира в целом». Такая игра, где каждое мгновение решается вопрос жизни и смерти, но не дано выбирать между бытием и небытием, где, в сущности, никто не играет и ничего не разыгрывается, осознавалась в китайской традиции как подлинный исток человеческого творчества. Среди последователей чань вошли в моду отрывистые, ломаные диалоги, в которых каждое высказывание застает собеседника врасплох и требует от него непроизвольной, лишь интуицией подсказываемой точности ответа, и каждый новый поворот в этом причудливом лабиринте фрагментов истины напоминает о том, что жить — значит рисковать: каждое слово в нем встает перед нами как решающее испытание, именно «застава», через которую невозможно пробиться и нельзя не пробиться. Умение сказать как можно короче и выразительнее, «сказать, как отрезать», ценилось чрезвычайно высоко среди приверженцев чань и породило множество литературных опытов такого рода. Тот, кто говорит «одним словом», сообщает слову выразительность жеста. Уплотнять речь — значит превращать речь в плоть. Это значит открывать предысторию языка и мысли, кроющуюся в телесной практике и скрываемую интеллектуалистскими образами языка. Интеллект очерчивает сферу знания и выражения. Призвание же тела - поедание, поглощение, самосокрытие, отчего кожа, одежда, всяческий покров суть необходимейшие его атрибуты. Телесная интуиция предваряет рациональное мышление, и миссия мудрого, по словам даосов, состоит в том, чтобы «хранить», «оберегать» единство бытия, т. е. изначальный, еще ничейный опыт целостности сущего до дуализма, вносимого в мир субъективистским сознанием.

Т.е. если два человека спорят, только третий может разрешить их спор.

Подношение цветов — буддийский обряд, символизирующий распространение благодати Будды.

Имеется в виду блаженная страна, о которой рассказывается в классической литературной утопии Китая — «Балладе о Персиковом источнике» поэта Тао Юаньмина.

В старом Китае деньги хранили в специальных бамбуковых пеналах, запечатанных с одного конца.