Кира Акслер - Бог справедливости лжёт

Аверин не отставал ни на шаг. Лицо его было бледным, взгляд – озабоченным, глаза – усталыми, но ни что из этого не выдавало мыслей.

– Ты меня заинтриговал, знаешь ли.

– Не правда. Я просто удачно тебя напугал.

Они свернули вправо, продолжили идти вдоль длинного ряда гардеробных, разделённых между собой металлическими прутьями.

– Да неужели?

– Именно так. Мы уже целый год учимся в одном классе, но только и делаем, что постоянно ругаемся. Мы не друзья, даже не приятели и не знакомые. Если подумать, я не могу знать о тебе слишком много: ты сдаёшь биологию и химию, а значит тяготеешь к естественным наукам, слишком трясёшься об экологии, постоянно пьёшь кофе, куришь и очень любишь быть в центре внимания – это вообще не тайна, любой другой наш одноклассник знает о тебе всё то же самое. Но ты всё равно нервничаешь, потому что тебе есть, что скрывать.

«Скажи ты, что знаешь хоть одну из моих тайн, я бы свалился замертво на том же месте».

Дальше они шли молча. Несмотря на то, что воздух в школе был холодным, он всё равно казался спёртым и душным. Кира слышал и своё дыхание, и одноклассника: искорёженные болью и напряжением вдохи и выдохи. Две пары лёгких, с ужасающей неправдоподобностью поглощающие остатки кислорода.

Он услышал разговор в конце коридора ещё до того, как распознал голоса, и намного раньше, чем это сообразил Аверин. Школьники тревожно переглянулись. Кира прикусил губу и быстро осмотрелся. Коридор был длинным, они почти пересекли его полностью – осталось только шагнуть за дверь и снова свернуть влево, чтобы оказаться у медпункта. Гардеробная закрыта, и затеряться среди ворохов верхней одежды не представлялось возможным.

– Разворачиваемся и бежим? – предложил Аверин.

– Зачем? Только наделаем лишнего шума.

За мгновение до того, как оказаться пойманным, Кира болезненно осунулся в плечах, изобразил на лице мучение невыносимой боли и приложил ко лбу ладонь. Чувствуя на затылке покалывание бесчисленных иголочек, он уставился взглядом в пол, стараясь сохранять видимость человека, готового потерять сознание в любую секунду.

Голоса приближались, пока, наконец, не загремели совсем рядом.

– Каспер? Аверин? Потрудитесь объясниться!

Это была Светлана Семёновна, завуч – в костюме из бежевого вельвета, едва сходившемся на её высоком и грузном теле, она возвышалась над школьниками и для любого, кто не был с ней знаком, могла бы показаться внушающей ужас, строгой женщиной. Рядом Алёна Александровна – учительница физкультуры, видеть которую Кира хотел в последнюю очередь. Она не представляла никакой угрозы, кроме того, что никогда не упускала случая посмеяться над физически слабыми детьми.

Наступила жуткая тишина.

– Мы шли в медпункт. – пролепетал Кира.

– Вдвоём?

В руках у Светланы Семёновны была внушительная стопка школьных журналов, что добавляло тяжести и без того гнетущей атмосфере.

– Ну да, меня одного не отпускали. Пожаловался, что голова кружится, а Валентина Викторовна сказала, чтобы я взял кого-нибудь с собой. Ну знаете, соскрести меня с пола, если опять упаду в обморок.

Сознание Киры не справлялось с оглушительным фактом внезапной встречи. Он лишь ошарашенно продолжал смотреть перед собой осоловелыми глазами и, казалось, так хорошо вжился в роль умирающего, что к горлу снова подступила тошнота, а в голове застучали протестующие удары. Он хотел бы сказать, что в те минуты разрывался на части от всей лжи, что приходилось сочинять на ходу; хотел бы уверить себя, что притворство давалось ему с трудом, и он ломал голову над моральной подоплёкой своих поступков, но ничего этого не было. Кира говорил так же спокойно, как обсуждал с репетитором зарождение классицизма в России. Врать он научился уже давно.

Алёна Александровна разразилась смехом.

– Нашла, кого взять, Каспер! У вас там, помнится, и более крепкие мальчишки есть. Вот распластаешься опять в коридоре, и что тогда? Аверин тебя даже до скамейки не дотащит. – учительница махнула рукой и теперь обратилась к завуч: – Слушай, Свет, я пойду. Бросила детей в спортзале, и уже отсюда слышу, что ни черта они не делают. А ты давай тут с ними построже, ага?

Когда они остались одни, Светлана Семёновна ещё раз окинула школьников взглядом и как-то сочувственно вздохнула.

– Что, Каспер, плохо? Не думаешь опять нам концерт устраивать? Помню прекрасно, как в прошлом году тебя на полу нашли. А, кстати, Валентина Викторовна и нашла. Перепугала мне тут всех.

– Всё хорошо, просто хочу попросить обезболивающее у медсестры. – учтиво улыбнулся Кира, не забывая при этом в наигранном мучении хмурить брови. – Мигрень случилась.

– Ой ты, боже… И часто с тобой так?

– В последнее время всё реже, но приступы гораздо болезненнее, чем в детстве. К тому же, сами видите, какая сейчас погода: сначала жара целый месяц, а теперь уже дождь третьи сутки. Да и стресс: выпускной класс, экзамены. – Кира не мог вслух заметить, что завуч перегородила им выход, а потому чуть сдвинулся в сторону и склонил голову. – Вы позволите?

– Ой, да и что ж это я? – Светлана Семёновна, чуть покачиваясь, прошла назад, но тут же уверенно сделала несколько шагов вперёд, жестом руки увлекая школьников за собой. Её голос звучал властно, но то была власть мамы-курицы с выводком непослушных цыплят. – Хотя знаете, что? Идёмте-ка, оба, со мной. В медпункте вечно ничего хорошего: только уголь да валерьянка. А у меня в сумочке есть таблетки от головы, постоянно с собой их ношу. С вами, дорогие мои, никак иначе: посиди каждый день да по восемь уроков, а потом ещё домашки ваши, тетради, контрольные, отчётность – ой – думать даже не хочу!

Они шли очень быстро, и Кира понял, что больше не было необходимости притворятся мёртвым – от такого темпа действительно вновь стало плохо. Пальцы окоченели и перестали слушаться, а весь организм едва ли способен был думать и дышать одновременно. Вся сосредоточенность уходила на шаги.

Только оказавшись на втором этаже, Кира вспомнил, что кабинет завуча находился как раз по соседству с кабинетом Валентины Викторовны, чей урок они сейчас благополучно прогуливали. К счастью, дверь оказалась закрыта, и никто не заметил, как два школьника, словно чувствуя вину, инстинктивно склонили головы, проходя мимо.

В замке щёлкнул ключ, и им позволили войти внутрь.

– Ты садись, не стой. – пролепетала Светлана Семёновна и как-то неуместно экзальтированно принялась ходить из стороны в сторону, не зная, за что взяться в первую очередь.

Кира прошёл вперёд, обессиленно рухнул на диван и осторожно огляделся. Кабинет напоминал приёмную какого-нибудь важного человека, приверженца имперского стиля, в котором эстетика доминировала над практичностью – несуразно огромная квадратура, массивный стол из лакированного дерева с резными завитушками вместо прямых ножек и стулья, обтянутые белой кожей. Дальнюю стену занимал длинный застеклённый шкаф, на полках которого лучше бы смотрелся китайский фарфор, а не стопки помятых тетрадей и папок вперемешку с пластиковыми кубками, медалями и почётными грамотами.