Mel RedWolf - Ветер перемен. В краю скорби

Дорэль чувствовала, как ее щеки начинают пылать так, что скоро и лопнуть от жара этого могут. Неловко она позу приняла ту, которую Аэль принять помогла.

– Х-хорошо…

Тихо ответила крылатая, чувствуя, как голос предательски дрогнул от волнения и смущения столь сильного. Но стоило расслабиться. А вместе с расслаблением и прочувствовать дурфа жену смогла. Ее близость. Ее сердцебиение… Дурфа выгнулась, сильнее ягодицами упираясь со стоном сладостным вместе. Аэль была права и ощущения эти сменились. Обострились, выразительнее стали. Крылатая голову назад откинула, шейку свою изучать позволяя. Аэль ласково тревожила волоски на шее, целовала ее, опустилась к выступающей косточке, уделив и ей внимание.

Кровь приливала иначе. Баргустка это испытала давно и на себе, как привычно чувственная точка начинала пульсировать, а при прикосновении заставляла стонать не слабее влажного язычка и губ. Но сейчас было нечто лучше, иначе. Чувствовать податливые движения, улавливать дрожь и подступаться к потребностям. Даже шалить. Аэль выдохнула на ушко супруги, надавив на клитор, а на желание убежать от ласки прижалась бедрами.

– Ты прекрасна.

Шепнула баргустка, язычком обвела от начала до самого кончика ушко. Движения пошли вокруг напряженного кровью конца, за то рука на груди сжала сосок. Будто извиняясь, Аэль тут же поцеловала за ушком, вновь стала массировать и мять нежнее, а подушечка пальца наоборот начала давление.

– Дорэль, милая, голубка, кошечка моя…

Ласково шептали губы, а ручка с груди ушла, поглаживая изгибы дурфы. Только внизу ладонь бабочкой раскинулась поверх черного цветка, а палец хоботком выманивал новые соки наружу и с их влагой лишь ловчее справлялся со своей задачей. Но как же это было жутко приятно, ярко и будоражаще. Даже не смотря на разлом Аэль пришлось принять, что телесная чувственность осталась, проснулась и разбередилась жаром прекрасного тела, милой дурфой с ее сладкими стонами. И к концу этого акта горели не только волосы и губы у Аэль, но и щеки с ушками.

Вот только времени отдыхать баргустка не дала. С поцелуями по позвоночнику и скольжением ручек, забралась рыжевласая под супругу, между ножек ее, обняв их ручками за бедра, опустив пониже. Когда же расстояние стало достаточным и устроило, баргустка бесцеремонно коснулась губами губ половых и повела язычком по ним. Тянуться приходилось, ведь так не так болели бы мышцы ног дурфы, за то от шалостей и нежностей весь нектар красной девы стекал прямо в рот бескрылой, таял вкусом во рту и стоял на языке и губах.

Но не только половые губы и складочки изучал язычок, опускался он к потомство родному каналу, обходил все вокруг да около. И страшилась ведь Аэль сделать что-то не так, но проник от волнения язычок резко на половинку своей длины, а затем наружу почти полностью и внутрь. Спустя десяток таких движений осмелилась баргустка внутри двигать, стенки изучать да вкушать вкус женщины всласть, кровь ее. Так ведь и Фаврир сделала да показала даже, ведь долго у Аэль шла. Боялась даже царица, что от нарушенного поста такая, а вышло только совсем не то.

Дорэль вздрогнула, когда у ушка слова Аэль услышала. Еще и смущать решила! Но стеснение отступало, хотя бы потому, что внутри с новой силой вскипала страсть и стоны становились все громче и менее сдержанные. Дурфа впилась ноготками в мех, сжимая его крепко. Как же ново все это было. Все те эмоции, которые испытывала дурфа. Хотелось сбежать и продолжать все это одновременно. В теле копилась сила, росла и скоро очень собиралась покинуть тело также быстро, как и в прошлый раз. Аэль… ее руки, слова, губы… все это приносило ужасно много приятного. И совсем не жалела крылатая, что ждала так долго.

Но вот тело пробила очередная волна, которая вновь не позволила напряжению тому совсем сойти, только тело готово было рухнуть и свернуться клубочком, если бы не баргустка, которая еще одну порцию румянца вызвала. Крылатая выгнулась в спинке, но после чуть сильнее раздвинула ножки. Ягодицы напряглись, а после их снова расслабили. С проникновением и глаза зажмурились сильнее. Что же это? Почему так кружилась голова? От столь частых стонов голос охрип.

– А… Аэль…

Губы были искусаны до маленьких ранок. Еще немного и озорство баргустки вылилось в новую порцию приятной неги, растеклась внутри, согревая все. Баргустка вздрогнула вместе с телом дурфы, прижавшись к ней в порыве. Непривычное беспокойство пульсировало внутри через пуповину связи, непривычное светлое чувство наполняло нутро, передавалось друг другу, будто обе были частью одного и все же разделенные. Огонь внутри причудливым цветком из тепла и ветра раскрылся. Аэль сглотнула и пальцами протерла влагу оставшуюся с губ, по чуть-чуть выбираясь из своего положения, ручками и губами сопровождая себя до плеча супруги, которую обняла, укладывая на шкурах.

– Как ты, милая? Ммм, хочешь еще?

Уточнила баргустка, поцеловав в шею, а потом и щеку, наконец сровнявшись. Ладони оглаживали напряженные ягодицы, расслабляя их после такой позы. Дурфа к жене прижалась, носом в ее шею уткнувшись.

– Что же ты со мной сотворила?

Совсем расслабленно проговорила крылатая, чувствуя, напряжения ком лишь частично пропал. Но можно ли просить еще? Хотя… она ведь сама сказала, что столько, сколько захочет крылатая. Дорэль на ручках чуть подрагивающих поднялась и к губам баргустки прильнула, язычком между губ ее проникая. Это и оказалось ответом на вопрос Аэль. Еще… еще разочек и будет достаточно… или нет? Разве может быть много слишком ласк любимой? Ее тепла, поцелуев… Рука крылатой на талию баргустки легла, нежно поглаживая ладонью и на мягкие подушечки пальцев переходя, после которых ноготки следовали.

– Хочу…

Разорвав не на долго поцелуй прошептала в губы любимой Дорэль, снова к припухшим устам прильнув. Аэль смягченно приняла новый поцелуй. Руки сжали ягодицы, а потом расслабили нежно поглаживая. Игристые нотки касания, задираться и пожинать свои плоды. Аэль ответила на новый поцелуй Дорэль, нежно приминая искусанную нижнюю губу, полизывая ее горячим язычком, проникла за нее, а дальше сплелась с ее в круговороте страсти.

Пламя охватывавшее тело перетекало на дурфу, как теплое одеяло, а вот рука одна поползла вверх по спинке, щекотя ее ноготками и самыми кончиками пальцев, а вот вторая обвела бок, прошлась по кубикам пресса и опустилась вниз. Щекотка потревожила волоски, а потом и пальчики, будто при игре на инструменте, умело воспроизвели мелодию любви.

– Сладкая… Чуть ближе.

Попросила Аэль, оторвавшись от губ. Вновь поцелуй пришелся на изгиб шейки, но баргустка на этом не остановилась. Подрагивая, будто от напряжения, рыжевласая перебралась снова за спину дурфы, колено запустила между ножек и поменяв ручку, вновь коснулась сосредоточения сладкой истомы, а губы беспокойно зацеловывали хрупкие плечики. Редкие бурные переходы с губ на ласки язычком даже приносили движения бедер к ягодицам Дорэль. А рука, обнимающая щекотала ребра крылатой.