Елена Велес - Однажды в Берлине

– Будь готова через десять минут. Поняла? – так как Шван молчала, он дал ей лёгкую пощёчину. – Ты поняла меня?

– Да, Келлер, я тебя отлично поняла, – сквозь зубы, сдерживая слёзы бессилия и злости, ответила Катрин.

– Вот и отлично… – мужчина всё же не удержался, он жёстко схватил Катрин одной рукой за ягодицу, а другой за грудь, прижался к её обнажённому телу. Она почувствовала его орган, который даже сквозь брюки показался большим и закрыла глаза, уже готовая ко всему. Но фон Гинсбург резко её отпустил и толкнул на кровать.

– Не сейчас, лапуля. Вечером, – уже возле двери он обернулся и повторил. – Десять минут. А потом мы позавтракаем. А позже пойдём, погуляем и куплю своей невесте кольцо и что-нибудь ещё, – он наклонился, и подняв с пола порванную сорочку, кинул той в девушку. – Тебе нужно обновить гардероб.

И быстрым шагом направился в ванную комнату, чтобы под холодным душем снять напряжение.

Блондинка встала с кровати, скинув с себя ткань и со злостью пнула лежащий на полу халат.

– Я убью тебя, гауптштурмфюрер фон Гинсбург! Даю слово, я убью тебя! – прошептала девушка.

Ровно через десять минут дверь в комнату Катрин снова открылась. Девушка сидела перед зеркалом и наносила ярко-красную губную помаду. Восхищённый взгляд Келлера, который тот не смог скрыть, дал девушке понять, что она затеяла опасную игру, ступив на очень тонкий лёд. Раз на неё так посмотрел её «жених», значит, она будет сегодня в фаворе. Но ей безумно хотелось позлить мужчину.

Фон Гинсбург был при полном параде: в форме офицера СС, гладко выбрит и с зачёсанными назад волосами, уложенных с помощью геля. И пах он тоже, как влюблённый жених.

– Любимая, мы тебя ждём, – с улыбкой того же влюблённого жениха проворковал мужчина.

– О, Келлер, – обворожительно улыбнулась Катрин. Её голос звучал чуть громче обычного, чтобы слышала фрау фон Гинсбург. Тон девушка сделала как можно обворожительнее, хотя глаза, смотревшие на мужчину, были словно кусочки льда. – Извини меня. Я уже готова.

Катрин встала со стула и, пройдя мимо мужчины и легонько коснувшись пальчиками его щёки, обдала его ароматом цветочного шлейфа. Мужчина чуть не взвыл, чувствуя, как в нём снова начинает расти желание. Но ничего, он ей покажет сегодня ночью! Он больно схватил Катрин за запястье, хотя на его лице было всё то же восхищённое выражение. Девушка удивлённо обернулась.

– Скоро я сотру эту помаду шлюхи с твоих губ… – прошептал Келлер, чтобы его слышала только Катрин.

– Ты делаешь мне больно, дорогой, – с той же обворожительной улыбкой прошептала девушка. – Это будет позже. А пока позволь мне наслаждаться моей помадой.

– Сука… – прошипел мужчина, но руку отпустил.

– Девочка моя! – фрау фон Гинсбург появилась в дверях столовой. – Ты выглядишь очаровательно!

Катрин покрутилась вокруг себя так, чтобы полы её платья и волосы начали развеваться, словно на ветру.

– Фрау, только вы и заметили это, – обиженным тоном проворковала блондинка, глянув на мужчину, который стоял, оперевшись плечом о косяк двери и скрестив на груди руки. На его губах блуждала мечтательная улыбка, но Катрин знала, что за этой улыбкой прячется волчий оскал.

– Сынок, ну что ты! – Клара осуждающе покачала головой. А Келлер смотрел на Катрин и понимал, что если физически он сможет себе подчинить Катрин Шван, то вот морально сломить девушку, если он и сможет, то с большим трудом. В этой девушке было слишком много внутренней силы. Это его и восхищало, и приводило в лютую ярость одновременно. «Ну, ничего, дорогая, посмотрим, что ты запоёшь ночью…» – подумал про себя мужчина, а вслух сказал:

– Да у меня просто нет слов, мама! Катрин самая замечательная девушка на свете!

– И ты тоже можешь звать меня мамой, – улыбнулась женщина, беря девушку под руку. Катрин обернулась и, посмотрев на фон Гинсбурга, подмигнула ему. Она увидела, как на щеках его заиграли желваки и он, поднеся руку к своему горлу одними губами сказал:

– Я убью тебя!

Катрин отвернулась, она постаралась держать себя в руках. Но от взгляда гауптштурмфюрера у неё пробежала по спине мелкая дрожь, и ей стало страшно. Она поняла, что Келлер, не моргнув глазом, на самом деле может убить её. Она знала, что, начиная с 1933 года и до объявления войны, Келлер фон Гинсбург работал помощником директора в Дахау. ( Прим. Концентрационный лагерь, основанный 22 марта 1933 года, неподалёку от Мюнхена. До начала Второй мировой войны в Дахау содержались люди, считавшиеся по разным причинам «загрязняющими» арийскую расу. Это были политические противники нацистского режима, прежде всего коммунисты, социалисты, оппозиционные режиму священнослужители, а также душевнобольные, проститутки, наркоманы и др. )

Катрин решила сыграть из себя будущую примерную жену, зная, что это будет бесить Келлера. Пока мужчина подвигал матери стул, Шван разложила омлет по тарелкам и разлила по стаканам апельсиновый сок. Первую порцию она поставила перед мужчиной, как будто ненароком задев его плечом и едва не расплескав сок на форму.

– Ой, прости дорогой, – она видела, как тот с трудом сдерживал свой гнев. Мужчина выдавил из себя улыбку и пробормотал:

– Всё хорошо, любимая.

Потом омлет и апельсиновый сок были оставлены перед фрау фон Гинсбург и уже после этого Катрин села сама со своей порцией.

– Келлер, тебе сделать бутерброд? – проворковала Катрин, указывая на картофельные булочки.

– Спасибо. Я сам, – буркнул мужчина. Он с трудом сдерживал свою злобу, которая клокотала в нём. Шван чувствовала это. Она понимала, что скоро ей придётся за это расплачиваться, но сейчас она хотела получить от этого удовольствие.

Катрин едва сдерживала смех, видя с каким трудом даётся мужчине любезность. А фрау фон Гинсбург будто бы ничего не замечала, радуясь за сына и за Катрин.

После завтрака Катрин с Келлером выпили кофе, а Клара свой неизменно-любимый фруктовый чай. Келлер вдруг сообщил, что вчера ему пришло предложение вновь вернуться в Дахау.

– И что ты ответил, сынок? – спокойно спросила его мать. То, что она спокойно воспринимала работу сына в таком месте, блондинка не могла понять. Но это говорило о том, что машина пропаганды работала полным ходом.

– Я сказал, что очень рад предоставленной мне возможности, но попросил небольшую отсрочку, сказав, что у меня скоро свадьба, – мужчина погладил руку Шван. – Мне дали ещё месяц отпуска. Так что чем скорее мы поженимся, Катрин, – Келлер поцеловал девушку в макушку. – Тем лучше. Что скажешь?

– Как жаль, что ты уедешь так скоро… – вздохнула пожилая фрау.

– Дела страны превыше всего, мама.

Катрин «прискорбно» вздохнула.

– Мне так не хочется покидать этот дом. Вы мне стали настоящей матерью, Клара.