Хелен Фрост - Уроборос сбрасывает шкуру

Кай же потерял все остатки голода, так и не накопившегося за этот суматошный день. Одно событие за другим, и вот теперь, проходя по лестничным лабиринтам служебных помещений, нога в ногу следуя за администратором, нащупывая нервными пальцами простенький мобильник в кармане своего пиджака, прокручивая в своей голове как волшебный калейдоскоп самые яркие моменты выступления Ирмы, Кай приходил к очень странному и совсем нелогическому выводу: иногда полезно упасть, чтобы, поднявшись, шагнуть не на одну-две ступени, а на целый пролет выше.

Не то чтобы Кай уже планировал семейный уик-энд на просторной лужайке заднего двора своего трехэтажного дома со своей молодой прекрасной женой, в кругу разновозрастных прелестных дочурок и сыночков, восторженно веселящихся с маленькими песиками, пускающими радужные мыльные пузыри… Нет, нет, мальчики такое не планируют в день своего первого знакомства с девочкой, которая произвела на них неизгладимое впечатление. Девочки – да, мальчики – нет.

Каю бы польстило, если бы Ирма, увидев его, сразу прониклась к нему симпатией и спланировала несколько промежуточных ходов, но с защитой, на начальном этапе. Эта мысль его даже улыбнула.

Ирма открыла дверь на стук администратора не мешкая, она была все еще в сценическом костюме, более того, лицо ее прикрывала плотная маска, повторяющая все его контуры, но в то же время скрывающая его полностью. В гримерку Кая она не впустила, забрала из его рук телефон и тут же захлопнула дверь.

Обратный путь был недолгим, в два коротких пролета лестницы служебного входа. Оказавшись на свежем майском вечернем воздухе, Кай вспомнил, что не расплатился, но, получив в ответ «за счет заведения», вышел на задний двор клуба. Дверь за ним закрылась мгновенно, сработал электронный механизм, сигнализирующий, что обратной дороги уже нет. Кай еще постоял пару минут, обдумывая сам не зная что, прислушиваясь то ли к звукам вечерней Москвы, шуршащей нежной листвой, ласкаемой ветерком и визжащей упругими колесами, тормозящими об асфальт, то ли к фальшивой тишине ночного клуба, укрывшегося за толстенными стенами, заботливо уберегающими жильцов близлежащих домов от посторонних шумов, как мать дитя от ночных кошмаров.

***

Дорога на Троицк была совершенно пуста, поэтому Кай добрался до дома Морозовых менее чем за час. Сашка уже приложился и был навеселе. Маришка, круглая и румяная, хлопотала на кухне. Пахло пельменями и свежим огурцом. У Морозовых дома было хорошо, по-простому. Морозовы не ловили удачу на лету, не рвались заработать все деньги мира. Но жили они хорошо, по-простому, по-доброму. Сашка был любитель посидеть, но всегда знал меру и ни разу от нее не отступил. Маришка была полностью спокойна за своего мужа, потому и вышла за него вопреки воле отца, полковника полиции, следователя прокуратуры по особо важным.

Но это чувство меры редко, да метко выстреливало в самого Сашку. Он бы еще в прошлом году мог стать старлеем, выпей он на посошок со своим начальником на очередной попойке без повода. Но Морозов не стал пить «лишака», и рапорт о присвоении ему очередного звания так и остался генералом СК РФ не подписанным. Даже прокурорские связи, как Маришка ни прессинговала своего отца за спиной у мужа, не помогли. Вердикт «не лоялен к начальству» поставил крест на карьере Морозова. Но Сашка знал свою правду.

Вечер шел усвоенным чередом, плавно углубляясь в полночь. Выпили налитое, съели положенное, поговорили за жизнь, за тех, кого ради стоит жить, за тех, кого ради не жалко и умереть. Поговорив о новом, вспомнили о былом, помянули, помолчали. Покупка акций, подлог в финансовых документах, новый рекламный проект – все было оценено, обдумано и классифицировано. Достали гитару, спели про березки, про мать, про сына, про верность, про любовь.

Маришка ушла спать еще задолго до печального шума берез, поскольку она ждала первенца и ей был предписан полноценный девятичасовой сон. Но выданные ей предписания Каю, пока еще на трезвую голову, завтра же позвонить «такой одной-единственной Ирме» и договориться о свидании с ней были усвоены им прочно.

***

Следующим утром Кай перед работой заехал к матери. Старый квартал с частными домами был в получасовой езде от Теплого Стана. В такую рань в Троицке поднимались только опера из следственного отдела и дворники. В природе было тепло, тихо и как будто настороженно, точно в преддверии первой майской грозы. Приехав к маме, Кай некоторое время ждал окончания всех необходимых процедур, которые были ежедневными. Он помнил, что по утрам приезжать не следовало, но вчера мама настаивала, даже через Морозова.

Анна Генриховна Нёртон, немка русского происхождения, безрассудно бросившая благополучную родину, уехавшая в трещащие по швам Советы вслед за своим мужем, сотрудником консульства в Гамбурге, который в свою очередь оставил ее через пару лет по возвращении с маленьким сыном на руках ради карьеры и молоденькой секретарши.

– Что говорит Александр? – Мама вышла из своей спальни бодрясь, хотя по ее посеревшему и истощенному лицу было видно, что болезнь проникает все глубже.

– Ты ведь уже знаешь, что он говорит. Вы все успели обсудить без меня.

Кай встал с дивана, на котором только что сидел, и подошел к матери, чтобы помочь ей добраться до ее кресла, стоявшего возле окна. Она оперлась на его руку, и Кай почувствовал, какими хрупкими стали ее пальцы и тонкой и сухой, как древний пергамент, кожа.

– Кай, это и правда очень похоже на крупную подставу.

Она устроилась в кресле, и Кай увидел, что мама стала совсем маленькой, как ребенок, каким он был сам, когда в детстве забирался в это же кресло и засыпал там в ожидании ее позднего возвращения с очередного вызова.

– Мама? Что ты предлагаешь?

Разговаривая с матерью, он старался меньше смотреть на нее, в противном случае не было никакой гарантии, что у него хватило бы выдержки не разрыдаться от страха и горя, накатывающего на него при одном только взгляде на мать.

– Надо уходить…

– Что?! Куда?! Зачем?! А как же ты?

– Я справлюсь как-нибудь, с Божией помощью…

– С какой Божьей помощью? Ты на него надеешься? Когда он у тебя был в последний раз? Он даже не звонит, мама! Я твоя Божья помощь, мама, только я. И если я оставлю работу, то нечем будет заплатить за лекарства из Германии, которые единственные поддерживают тебя. А они, даже благодаря твоей родне, за половину цены стоят бешеных денег.

– Может, не надо меня уже поддерживать… – Мать Кая так тихо произнесла это, почти про себя, только шевеля губами, но Кай знал о ее настроении и буквально почувствовал ее слова, хоть и стоял, повернувшись к окну.