Алексей Жак - Изгнанник

Маленькая поправка должна была устранить возможные неприятности, к которым он всегда готовился, относился к ним, как к вероятным последствиям несанкционированных встреч, и ликвидировал на своем пути к достижению только верных и проверенных сделок. Сделок с партнерами, с клиентами, с судьбой. Он был уже полностью испорчен торговлей, взаимоотношениями с коммерсантами всех мастей и самим временем прощелыг и корыстных дельцов, добивающихся от людей не искренних чувств, а прибыльных капиталовложений. Его извратила современность. Он сдался ей на милость, на милость победителя в войне с честностью.

Возможно, бесконтрольно, на автоматизме он зашифровался, спросив себя: «А что будет, если она перезвонит по моему номеру?» И плотненько упакованные в секунду мысли выдали еще кучу предупреждений, как подающий в открытом море сигнал бедствия тонущий, или быть может только еще слегка накренившийся траулер, зачерпнувший пригоршню соленой воды.

«А что мне даст ее звонок? Какая польза от него? От нее?» – думал, просчитывал он. – «А кто знает, что из себя представляет эта штучка? Никто. Ты ее совсем не знаешь. Шапочное знакомство, и только. Что оно… она… преподнесет?»

– А как ты узнала точный адрес? – спросил Сергей, крича в трубку телефона.

– Чудак, – рассмеялась она. – Ты же сам показал мне паспорт с пропиской. Я запомнила.

– Какой же я дурак.

2.

Сергей решился. А что? Три выходных, туда-сюда, ночь туда, ночь обратно. Проспишь в поезде и не заметишь. Зато и впрямь, как соблазняет Яна, поглядишь город, который все нахваливают. Старинный град Петра, Петра творенье. Решено: еду.

Так он сказал себе, но внутренний голос был не согласен.

– Что ты делаешь, – говорил он ему. – Зачем тебе это сомнительное приключение? Собраться и поехать в чужой город, к чужим людям только по причине любознательности и скуки. Развлечься, провести время в незнакомой обстановке. Релаксация. Это ты называешь целью своего плана? Или точнее, незапланированного мероприятия. Экспромта. Как все, что делал в жизни прежде, без четкой цели, без убедительных оснований, без побудительных причин к действию. Хороша причина, нечего сказать.

– Я только взгляну одним глазком на красоту.

– Врешь. Опять лукавишь, шифруешься. Конечно, сорваться с места и окунуться в пучину новых впечатлений для тебя также естественно, как перейти улицу на красный свет. Всё молодишься, петушишься. Никак не угомонишься на старости лет?

– Ничего такого, о чем ты подумал, и в помине нет. Даже мыслей на эту тему.

– Снова врешь.

– Разве что, самую малость. Неосознанно. Где-то глубоко внутри сидит, как рак окопалась шальная мыслишка. Но я не виноват, поверь. Всё гены проклятые и, ты прав, еще молодость клокочет, не дает остыть. А может и не пора еще, как ты думаешь?

– Пора, пора.

3.

До отправления поезда оставалось слишком много времени, чтобы выходить на перрон для посадки в вагоны. По перрону к тому же хлестал ветер со снегом, летающим в беспорядочном танце вперемежку с ледяной стружкой. Но он вышел и в одиночестве прошагал до конца платформы, где уже давно закончился навес, и впереди светились только глазки семафоров красными и желтыми жирными кружками. Там уже вовсю бушевал снежный вихрь, срывающийся вниз со срезов по обе стороны перрона и скатывающий клубы вздымающегося снега по ступенькам лестницы на поле, исполосованное убегающими вдаль рельсами.

– Сколько раз видел я эту картину? – спросил себя Сергей. – Тысячи и тысячи. Рельсы, шпалы, уносящиеся вдаль поезда. Только забылась она на некоторое время, на время, когда добровольно с головой погрузился в мир московских улиц и самолично обрек себя на затворничество в столице, как узник, бесконечно ожидающий затянутого приговора, решения дальнейшей участи.

Он поглубже нахлобучил зимнюю шапку, погрузив волосистую часть головы в недра цигейкового испода головного прибора, так что глаза наполовину закрылись вылезающим во все стороны и вниз мехом ондатры.

– Так-то комфортнее смотреть на привычную панораму замороженного вокзала, – сказал он. – Когда сам в тепле, а вокруг метель. И когда пребываешь в ожидании жаркого купе плацкарта (к чему излишние удобства), крахмальных простыней, а во сне мерного постукивания на шпалах колес.

Он принялся вспоминать свое метание и рассуждения о правильности принятого решения отправиться в путешествие на берега Невы. Свои туманные за и против отчаянного шага. А как еще назвать, как не отчаянием, этот его смелый поступок и решимость, во что бы то ни стало реализовать первое чувство, которое возникло в его мозгу, или в сердце, или еще где, но настолько сильное чувство и желание, что он не в силах был с собой бороться несколько дней, до этих минут перед выездом, когда билеты уже лежали в кармане брюк.

«Ждешь новых встреч, архитектурных изысков старины, женского, не надоевшего, как дома, а волнительного общества, тем более, когда тебя с нетерпением… в преддверии… накануне встречи, можно сказать с замиранием сердца готовятся лицезреть, как самого дорого и долгожданного гостя. Она так прямо и намекнула, что, мол, без всяких церемоний встретим и по-домашнему устроим на период путешествия, что не нужно никаких подарков, благодарностей, что они, мама и дочка, то есть, будут рады отметить праздник с ним, мужчиной, единственным мужчиной на этом мужском празднике, потому что других у них нет, по какой не объяснила причине, просто нет и все тут. На что он не возражал, не спрашивал: мало ли какие причины могут быть у людей, раз сказали, что нет мужиков, значит, никто не будет лезть с претензиями и оспаривать его право на единоличное… общество двух женщин на эти три дня. Не все так плохо, даже очень и очень хорошо складывается. А условности и формальности, связанные с его присутствием в квартире с одними только женщинами, причем женщинами незнакомыми, одна из которых молода и хороша собой, просто пережитки… если даже дамы согласны, что ситуация не выходит из рамок приличия и, значит, уместна».

Успокоив себя таким образом прошлым вечером, Сергей воспрял духом и уже без лишнего мандража и ненужных переживаний и выстраиваний в мозгу всех вариантов развития событий, стал собираться в дорогу. А то, в один момент своих сборов у него вдруг неожиданно подкосились колени, и он присел от странной боли, вспыхнувшей и поразившей его, от мысли, что это он делает и куда собирается? А не подстава ли все это?

– Да нет, – отмахнулся он, даже рассмеялся на такую мысль. – Кому я нужен такой? Обчистить меня не выйдет: не тот субъект, если думают, что у меня деньги куры не клюют. А убивать, смысла нет: возись потом с трупом, ищи укромное место, закапывай. Дурь все это. Действительно, разучился ты ездить по стране в поисках приключений и впечатлений на свою… голову. Подумай лучше, что девчонке подарить, какой подарок придумать, надо же как-то отблагодарить. Да и мамаше нужно какой-никакой, а презент подогнать. Иначе обидится. Ведь угощать будут, и наливать, наверное, тоже.