Алексей Жак - Изгнанник

Сергей вспомнил тут же рассказ Стивена Кинга о странном человеке с невероятными отклонениями от нормы типажа горожанина, угадывающего всю подноготную каждого, к кому прикасался. Но в чудодейственную силу героя-уникума фантастической байки не менее чудаковатого писателя-американца не верил ни на йоту.

«С прибабахом еще тот творец, – говорил он себе о шедеврах мастера наводить тень на плетень, пугать людей и сочинять на пустом месте мистику, какой и не попахивало в реальности. – Я понимаю, еще где-нибудь в космосе, на другой планете, в иных мирах, но у нас на земле… у меня под носом? Не-е, это тот же блеф. Выпендреж, чтобы окружающие уважали. Сырец, а не полноценный продукт».

И вот сейчас старец пророчил ему тот же дар.

– У них за океаном страна великая, и талантов водится немало, – прочел его мысли Лука. – Любого калибра.

– Вы о чем? Намек? – насторожился Сергей.

– Я к тому, что у нас территория не меньше, и оригиналов произрастает конкурентное количество. Взять хотя бы тебя, Сергей.

– Перегибаете палку. Я – нормальной ориентации, без аномалий.

– Как знать, – сузил в щелку глаза старик и повторил: – Как знать.

…

– И девочка, – сказал Лука, – с которой ты занимался неприемлемыми с точки зрения взрослых манипуляциями рукой…

– Что девочка? – спросил Сергей, напрягаясь в ожидании обрушения обвинений, как ждут побоев.

– Девочка. Эта девочка сильно повлияла на становление твоей психики.

– В каком смысле «повлияла»?

– Ты всю жизнь проклинал себя за те извращения, которые по детскому неведению, проделал с малышкой. Как только стал понимать их развратность, так сразу же и начал себя казнить. Неизвестно, как далеко зашел бы твой мазохизм, если бы…

– Если бы что?

– Если бы не очищающая любовь к другой девочке в первом классе московской школы. Эта вторая твоя девочка, но первая любовь – нельзя же сказать, что твои развлечения и эксперименты с первой подружкой, носили характер чувственных отношений, скорее это было любопытство, просто любознательность…

– Хороша любознательность, – разозлился на старика Сергей. – Я чуть себе руку не отрезал отцовской ножовкой в деревенском амбаре, когда мальчишки показали, как надо делать, когда этот чертовский отросток (чертовски подвижный) начинает двигаться и мешает ходить, лежать, думать. Так что эта вторая девочка?

– Она сняла с тебя грех, как будто избавила от него. Может быть, она как-то рассчиталась с той, предыдущей любовью, чтобы заполучить тебя всего. С потрохами. Шучу. Но тебе сразу стало легче, согласись. Ты скинул тяжесть, вина исчезла с твоего горизонта, ты выбросил ее из мыслей и воспоминаний. Осталось только светлое, непорочное чувство к новой девочке. Ты молился на нее, а дотронуться до нее значило для тебя – грязное надругательство. Ты вознес ее на небесную высоту, как божество. И молился в тишине. Смотрел на нее, как на икону. Не правда ли, скажи?

– Скажу, что ты – дьявол во плоти, не иначе. И, скорее, ты читаешь мои мысли, чем я смогу проделать подобное с кем-нибудь.

Сергей почувствовал, что вспотел.

– А почему тогда не сработало? – спросил он.

– Когда?

– В первый раз на ипподроме. Мне и в голову не могло прийти поставить на Вегаса, темную лошадку. Как ее готовили к забегу? В ведро воды, когда поили, долили анальгетик. Шампанское. Или озверин приняла? Бежала-то она, как бешенная. Откуда столько прыти в ней взялось?

– Есть способы взбодрить, – усмешка лишь коснулась губ Луки. Он не стал делиться тайной. – И наездники как ни как в доле. Попридержат какую, шибко бойкую кобылу, а какую будут бить нещадно, пока не выложится до предела. Или душу богу отдаст в конюшне после финиша. Существует масса приемов.

– Не жалко?

– Жалко у пчелки. Это бизнес, сынок. Деньги. Сумма тебе понравилась?

– Еще бы, Лука. Я тебе благодарен. Не верилось в такой фарт. И… еще… боялся первое время, что обманешь, кинешь… или убьешь.

– Я в своей жизни котенка беззащитного пальцем не тронул.

– Ну не ты, так другой.

– Глупый ты, пацан. Насмотрелся американских вестернов. «Загнанных лошадей пристреливают».

– Да тут в кино ходить не нужно: этой чернухи у нас повсюду хватает. По улицам страшно ходить – бандиты, маньяки.

– А ты дома сиди, телевизор смотри.

– Ага, а там что: «Санта-Барбара» весь вечер? Нет уж, лучше я, как прежде, на ипподром по воскресеньям.

– Ну, так и я не возражаю.

– А почему так редко мы ставим на верный вариант?

– Правильно ставишь вопрос. А денег всех не заработаешь, да и дорого и опасно частить. Каждый такой прогнозируемый забег стоит больших бабок. Наездники, испорченные лошади, подкупленное судейство, администрация – всё стоит денег. Так жизнь устроена.

– Я вот что думаю, Лука. Раньше в Советские времена о деньгах думали иначе: есть они – здорово, нет их – так и не парился никто. А что раньше на них купишь? Девок гулящих не было, которые на все согласны за доллары. Были, какие прощелыги, школьницы малолетние, которые за золотое колечко армянам на заднем дворе школы или в туалете отдавались. Так это просто опустившиеся твари. А такой сексуальной свободы, как теперь, и в помине не было. Еще Канар всяких, Калифорний и Маям тоже не было. Один Артек и Крым – всенародная здравница. И казино, баров и наркоты не было. Тишина и покой, как в нашей забегаловке. Тратить не на что, некуда спускать баблосы. В унитаз, разве.

– Эх, паря, ты много не знал.

– А ты мне расскажи.

– Я плохой рассказчик. И рассказывать не благодарное занятие. Ты, поди, уже все университеты прошел. В твое время это быстро делается. Учебу экстерном проходит молодняк – шибко грамотные все стали по части досуга и развлечений. Куда денежки тратишь? На баб и ханку?

– Я на квартиру коплю. – Сергей покраснел до корней волос. – Хочу отделиться и переехать в отдельное жилище. Надоела тетка со своими жалобами на здоровье, на жизнь… и девок некуда привести.

– Понимаю. Молодость. Это пройдет. Главное, не злоупотребляй.

«Бляй, бляй, бляй…» – послышалось Сергею в растянутом окончании старика.

– Я этих блях за километр обхожу, – сказал он, содрогнувшись от подступившего порывистого озноба. – У меня дружбан… армейский, пострадал на этом фронте. Так капитально пострадал, что я перекрестился, когда узнал, что у него не сифак, а всего лишь гонорея. Не-е, мне такого добра и даром не нужно. Найду себе зазнобу. Единственная и проверенная, она как-то надежнее будет.

– И тут правильно решил. Правильно мыслишь, пацан. И делаешь выводы.

5.

Маме долго говорить не пришлось. Она ограничилась коротким:

– Думаете ли вы пожениться?

Не надо быть экстрасенсом, чтобы восстановить оборвавшийся монолог. Сергей проделал этот трюк в мгновение ока, молниеносно дописав речь и вставив в недостающий ряд собственные, фривольные мыслишки: