Максим Бодягин - Душеед

Она дала по тормозам и лихо развернула аэрокаб носом к порту, еле заметному на таком расстоянии. Узкий лучик маяка процарапал между небом и землёй светлую полоску. Ненавижу, неожиданно для себя сказала Ине. Она улыбнулась, откинула с кабины фонарь, встала, придерживаясь за кокпит и изо всех сил, срывая голос, закричала в пространство: ненавиииижуууу!

Ине вложила в этот искренний крик столько сил, что как только последний звук вылетел из её груди, она рухнула обратно на сиденье пилота со счастливой улыбкой, повторяя: ненавижу, ненавижу тебя, проклятый Привратник. И с каждым словом ей казалось, что признаваясь в ненависти, Ине нарушает внутреннее табу, ломает страшное заклятье, тяготившее её долгие годы. Будто бы разбивает лёд, чтобы зачерпнуть из лунки чистой воды. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Она вернулась в порт ближе к сумеркам, заходя правее центральных построек и башни, на которой хранитель часов уже отбил половину десятого. После помолвки, Арин, старшая дочь Ине, переехала в родовой дом резчиков, к своему жениху Сперо и его матери, кане семьи по имени Юнхелине. Младшая же дочь, Тине, находилась на попечении Маленькой Уле и Крестофора, поэтому Ине не особенно торопилась домой.

Это тоже было странным чувством: не спешить домой, летать где угодно и сколько угодно. Дом. Тёплое уютное гнездо. Где произошло столько мерзкого. Ине слегка передёрнуло. Она замешкалась, выбирая место для посадки возле Сухого въезда, главных наземных ворот, ведущих в подводный город водолазов, подлетела поближе ко входу и аккуратно опустила аэрокаб на бетон, точно на размеченное оранжевой краской парковочное место.

Она выбралась из кабины, ероша рукой чуть отросшие белые волосы и думая о том, что даже не представляла себе раньше, насколько удобна короткая стрижка.

Светлейшая и благочестивая кане могучей семьи водолазов, вы ли это, вежливо осведомился в сумерках глубокий мягкий баритон.

Ине резво обернулась, стоя на подкрылке, и увидела склонившегося в поклоне Паифиса, старшего кана семьи Мокрые Ноги, предводителя уны металлургов. Паифис выпрямился, огладив аккуратную белоснежную бородку и тепло улыбнулся. Тут до Ине только сейчас дошло, что она, согнувшись, стоит перед мужчиной в одном ныряльном костюме, облегающим её, словно вторая кожа. Наверняка он пялился на её зад, как похотливое животное. Ине порозовела, внутренне надеясь, что сумерки гуманно скроют её румянец от Паифиса, быстро набросила дорожный плащ и суетливыми движениями начала застёгивать тугие, плохо поддающиеся крючки.

Паифис мягко засмеялся: не торопитесь, кане Ине. Теперь вы не имеете надо мной прежней власти. Сейчас вы для меня всего лишь красивая женщина, а не богиня, и созерцание вашей совершенной фигуры больше не разбьёт мне сердце вдребезги. Ине справилась с последней застёжкой, гордо вскинула подбородок, потом изобразила минимальный поклон и спросила: неужели вы считали меня богиней, кан Паифис?

Мужчина подал ей руку, помогая спуститься с подкрылка, поцеловал её запястье и улыбнулся: ох, кане Ине, вы себе даже не представляете, что я чувствовал. Вы же не думаете, что я сватался к вам просто так? Если меня даже ваш траур не смутил? Совсем недавно вы были для меня единственной женщиной на свете, дорогая Ине.

Что же с вами случилось, спросила Ине и более чуткое, чем у Паифиса, ухо расслышало бы в её голосе странный оттенок ревности. Но кан Мокроногих просто растерянно улыбнулся: со мной случилось чудо. Чудо исцеления. Строго говоря, я по-прежнему люблю вас, Ине, но теперь уже как друга. Вы ведь действительно само совершенство, ну вот, хоть, посмотрите на себя. У вас идеальное тело, вы идеальная мать и вы, разорви меня на части адский Ен, идеальная вдова, если такое вообще можно сказать. Полагаю, после выборов на следующем торге вы станете идеальной избранной кане.

Почему же вы не думаете, что водолазы выберут своим каном Крестофора, вежливо осведомилась Ине. Паифис хмыкнул: я только что был у него, попытался поговорить по делу. Но он совершенно сбрендил от этих пелёнок и слюнявчиков. Я понимаю, рождение первенца всегда большая радость, но чтобы здоровенный сорокалетний мужик сам вышивал слюнявчики будущему ребёнку?.. Это уже слишком, вам не кажется?

Не дожидаясь ответа, Паифис подошёл к сияющему чищеной медью виу-воу, с подростковой лёгкостью запрыгнул в седло, запустил ртутный контур и слегка поклонился женщине: спасибо вам, кане Ине, что вы были моей идеальной мечтой. Ах, кан Паифис, кокетливо улыбнулась Ине: вы были моим идеальным рыцарем! И всё-таки, что исцелило вас? Мой траур? Или моя чрезмерная холодность?

Слегка насмешливые тёмно-зелёные глаза Паифиса сузились от улыбки, от сощуренных век лучиками побежали морщинки. От власти женщины может исцелить только другая женщина, благочестивая кане славной семьи водолазов, сказал он. О, так после стольких лет вдовства вы наконец-то женитесь, спросила Ине слегка обиженным тоном. Возможно-возможно, рассеянно пробормотал Паифис, убавляя обороты ротора и приподнимая виу-воу над бетоном: не обижайтесь, моя кане! Кусочек моего сердца всё равно будет принадлежать вам до самой моей смерти. Рад был повидать вас!

Виу-воу с визгом унёсся в наступившую темноту, а Ине озадаченно поскребла ёжик волос, светящихся в темноте абсолютной белизной и удивлённо спросила себя: что это сейчас было?

***

Поутру кан Паифис вышел на крыльцо большого и красивого здания бывшего морского вокзала, которое семье Мокрые Ноги удалось оставить за собой в те времена, когда люди вернулись на Привратник после скорбных событий и тёмных времён. В его руке дымилась большая кружка травяного чаю. Паифис с удовольствием отхлебнул от неё, глядя как утреннее солнце играет тёплыми зайчиками на большой площади перед зданием. Длинные клумбы, тщательно лелеемые женщинами клана, зарозовели и разжелтились цветами, живая изгородь залилась тёмной кожистой листвой, невысокие яблони распустились белым цветом, в прогретом воздухе разливался сладкий аромат.

Паифис широко улыбнулся и огладил белоснежную бороду. Он спал так долго, как давно уже не позволял себе, впервые за долгие годы наплевав на все заботы семьи. Впервые он не поехал в завод, не начал день с чтения рабочих табелей, подсчёта сырья и отметок о ходе выполняемых заказов. Вечерний разговор с Ине будто бы подводил для него итог долгих и мучительных отношений. Ему было важно набраться смелости и высказать ей всё, что накипело на душе за последние годы, но никак не представлялся удобный момент и, вот, наконец-то, он сделал это. Освободился от её власти. Словно ржавые цепи спали с его сердца, которое так долго ныло от неразделённой любви, изнуряющей настолько, что иногда Паифис переставал понимать, зачем именно он живёт? Не женатый и не вдовец, просто одинокий стареющий мужчина.