Саша Чекалов - Дрожащая тварь

Нет, Дэниэл был не один, рядом с ним маячили ещё трое. Двоих Енот хорошо знал (один из его класса, другой из параллельного), третий тоже был знаком, но смутно, смутно, – да и не это важно… А то, что на лицах всех троих почему-то застыло одно и то же презрительное выражение.

Енот был уверен, что презирать его решительно не за что! – поэтому гримасы показались до того искусственными, что на миг возникла бредовая гипотеза: а не презирают ли, часом, ребята ДРУГ ДРУГА… или, может, своего главаря? И он перевёл вопросительный взгляд на Дэниэла.

Дэниэл стоял в двух шагах, и в его глазах не читалось ничего хорошего. «Ну чё, – протянул он нарочито умильно, – наш шибко умный Горец сейчас расскажет нам что-нибудь… что-нибудь умное-преумное, как на уроке, ведь так? Только смотри воздух не спорть со страху!» – он оглянулся на своих, те с готовностью захихикали. Тогда Дэн уставился на Горного Енота снова…

Нет, так не годится. Нужно сделать что-нибудь этакое! – чтоб этот маменькин сынок не смел… Чтобы прекратил разглядывать Дэна так, будто он, Дэн, и его подручные ломают комедию, чтоб не держался этаким… как бы наблюдателем со стороны, да?.. А ведь он именно им себя и ощущает, по глазам видно! И раз так… то надо бы заносчивого щегла «вытащить на сцену»: заставить его играть вместе со всеми остальными! в одном представлении!

– Вот же пялится…

То ли недоумевая, то ли восхищаясь, Дэн широко улыбнулся. И вдруг коротко ткнул Енота кулаком в левый бок.

Позади испуганно притихли: прежде никогда не случалось такого, чтобы всеобщего любимца хоть кто-то бил! – следовательно, невозможно представить себе меру ответной Енотовой ярости… Кроме того: он известен как совершеннейший душка, до сих пор никому не дававший повода для… собственно, ни для чего! Да что говорить, ведь и каждый из них, Дэновых подельников, в глубине души считал Енота чем-то вроде школьной святыни… осквернить которую – как только что сделал Дэн – значит навлечь на себя гнев Великого Маниту!

Эти соображения заставили их невольно отступить на пару шагов, а потом…

Потом вытаращивший глаза Горный Енот подогнул колени и мешком сел в опавшие листья.

«И только-то?! Ага-а… Ясненько.»

Дэна не разразило громом, да и не грянул никакой гром… Похоже, вообще не произошло ничего особенного.

И… как же это понимать? Только что очевидное Добро (персонифицированное во всеобщем любимце Горном) не только не смогло, но и не попыталось дать отпор явному Злу (в лице Дэна) – а следовательно… что же, получается, разрешило этому сáмому Злу… преспокойно существовать на белом свете?

И это после всех назидательных поучений о Праведном Гневе, настигающем любых мерзавцев! После нудных проповедей о Всесилии Благого Начала – которыми все кому не лень терзали их, кажется, непрестанно, с самого дремучего детства! Что же, обманывали? Выходит, да. И… ну, войдите в их положение, тут взбесится кто угодно!

Пацаны подскочили к Еноту и – надавали по кумполу .

(И опять тот ничего не предпринял. Лишь воздух губами хватал, и всё… Да что ж это с ним, а?!)

Дэн утратил интерес к шоу: на сегодняшний день цель достигнута, задавака развенчан и унижен, причём в присутствии, так сказать, третьих лиц – а уж они-то не упустят шанс рассказать о событии! ВСЕМ рассказать, да ещё и в мельчайших деталях…

Неплохо б отныне повторять процедуру при каждом удобном случае… Да хоть бы и ежедневно, почему нет? И каждый раз при новых свидетелях: тогда триумф будет совершеннейшим!

А сейчас… Сейчас Дэниэлу надоело.

– Значит так. – Потеснив ассистентов, он присел перед жертвой на корточки. – Попробуй теперь в классе что-нибудь вякнуть, пока не спросят, или пакшу свою поднять… Только дёрнись, и после уроков будешь огребать по полной! Мы уж позаботимся, правда, мужики? – Те захмыкали, закивали, а Дэн резюмировал: – Будешь и дальше напоказ выставляться, как это всё время делаешь, я т-те устрою…

Встал, стряхнул с коленей приставший мусор и неторопливо зашагал по едва различимой тропинке вниз по склону холма. Трое потянулись было следом, но предводитель не глядя махнул рукой в сторону посёлка, и «гвардия» послушно свернула на ответвляющуюся стёжку. Всё.

Случилось то, чему ни в коем случае нельзя было случиться. Вне всякого сомнения, нельзя было…

Но – когда Дэн ударил, Енот ведь не от силы удара упал… а скорее от неожиданности. И немедленно вскочил бы на ноги, как любой поступил бы на его месте: чтоб ответным ударом сбить Дэна с ног! чтобы если и не одержать победу, то дать достойный отпор, по меньшей мере-то! Да только… сущий пустяк: падая – испугался… испугался нелепости своего положения! Испугавшись, растерялся. Растерявшись – не вскочил сразу, замешкался (ну не умеет он вот так, не задумываясь! не умеет! и что дальше?) … А не вскочив немедленно (то есть не сделав, что дóлжно , по всем понятиям), испугался уже другого: их лиц.

Быстрота – главное, что поразило… быстрота, с которой недоумение, вызванное поступком Дэна, сменилось на этих лицах хищной жаждой ПРОДОЛЖЕНИЯ!

А что, почему нет? – ведь налицо сенсация: Енотик-то наш… не по-индейски себя повёл, угу… То есть основания для презрительного отношения – пусть изначально и отсутствовавшие – теперь появились!

Уже не важно, были причины для нападения или нет: если и не было – ТЕПЕРЬ необходимость в них так и так отпала, верно ведь?

По крайней мере, выглядело всё именно так.

Поэтому последовавший за первым ударом град подзатыльников и оплеух показался почти естественным… ну, а раз естественным – то и о сопротивлении речи идти не может: чтобы сопротивляться, внутренний протест нужен… плюс уверенность в собственной ПРАВОТЕ нужна, в абсолютной и несомненной.

М-да.

Он задрал голову к вершинам сосен, будто надеясь, что лес подскажет – что же делать-то теперь… Нет. Что-то, блин, не подсказывает…

* * *

Дома – мать зубами затягивала узел на повязке, стягивающей отцовскую правую руку, кончики пальцев беспомощно торчали из пёстрого тряпичного кокона.

– Вот, сын, как случается-то, – прокомментировал Тлеющий Торф. – Человек предполагает, а Маниту всё устраивает по-своему… Споткнулся, вишь, на крыльце, и амба.

– Слушай, бать… – Енот замялся. – Знаешь Дэна, сына Сэма? Он и ещё трое меня сегодня поколо…

– Нет, ну вы подумайте! – внезапно, как вспучившаяся на вареве пена, зашипела мать. – Отец руку сломал, а ты к нему со всякими глупостями лезешь… Не маленькие уже, небось разберётесь самостоятельно.

Тлеющий Торф торжественно (не забывая при этом театрально морщиться) поднялся со стула.

– Во-первых, не «Сэма», а «дяди Сэма»! А, во-вторых… запомни, сынок, раз и навсегда: западло парню ябедничать-то. («Ну-ну, что за выражения!» – вскинулась Кукушка.) Хорошо, пускай не западло… – Отец ворочал языком всё с бóльшим усилием: начинала действовать анестезия (пустая тара от которой невинно поблёскивала из-под стола). – Пускай… Но если ты ещё хоть раз позволишь себе пожаловаться на кого-либо, я… э-э… Что ж, тогда я вынужден буду тебя наказать. Потому что… ну, ты ведь мужчина, правильно?