Саша Чекалов - Дрожащая тварь

* * *

Однажды Горный Енот и Лёгкое Облачко возвращались из школы.

Весна мельтешила перед глазами тучей невидимых бабочек. Промытый таянием воздух наполнял грудь. Шли молча, держась за руки – всё медленнее, медленнее… пока не остановились совсем.

Боясь спугнуть решимость, Облачко повернула к Еноту лицо, их губы встретились, и… тишину леса нарушил раскатистый гогот.

Отшатнувшись друг от дружки, влюблённые застыли, будто скованные внезапным параличом: из зарослей выходила предводительствуемая Дэном ватага. Выходила – и окружала, осваивая пространство, рассредоточиваясь… А ведь Енот теперь не один, рядом Лёгкое Облачко: судорожно уцепившись за рукав, вглядывается в эти рожи, переводит взгляд с одной на другую, с другой на третью и дрожит, дрожит…

Вот опустила голову, встретившись глазами с Дэном, тот заметил это… Гаркнул: «А ну, исчезни!» – ну, Облачко, естественно, сразу кинула взгляд на своего кавалера: как он-то отреагирует? – а кавалер-то уже и бледен как полотно, и подавлен… и – жалок.

Ясненько… Только на себя надеяться и остаётся, и… хорошо ещё, что можно без помех унести ноги, да? Это ведь замечательно, не правда ли?..

Тут Дэн вновь заорал: «П-шла!» – с трудом сдерживаясь, чтоб ей, идиотке, не врезать… чего делать точно не стоило: иначе от Енота, пожалуй, ещё можно ждать какой-нибудь героической чепухи… А вот пока Облачку ничего явного не угрожает, этот умник навряд ли посмеет дёрнуться, ведь на то он и умник, чтоб понимать: если рискнёт – тогда не составит труда и с чиксой его сделать всё что угодно, не только с ним одним…

Кажется, ситуацию трезво оценила и Облачко – недаром же, взглянув на возлюбленного ещё раз, она вдруг стремглав кинулась бежать по направлению к посёлку (откуда доносился томительный аромат печёной по древней индейской традиции на кленовых углях парнóй бизонятины).

Дэн проводил её долгим взглядом. «Н-ну!» – процедил он…

* * *

Стоит ли удивляться тому, что с некоторых пор Дэниэла стали замечать уже рядом с Облачком? Нимало: такова жизнь. Вот и у Горного Енота появилась новая подружка; ею стала дочь методистского пастора, который был назначен в их края и обосновался здесь со своей семьёй. Звали священника отец Фишер, хозяйку его – тётушка Дженнифер, дочку же – Нэн.

Справедливости ради стоит отметить: получив наглядное представление о мере своей готовности быть женщинам реальной опорой (то есть не только спутником и добытчиком, но и защитником), Енот принял было решение впредь не общаться с ними совсем! – но Нэн-то, Нэн, когда впервые появилась на пороге средней школы города Бледнолицевска, была не в курсе, а посему, сразу выделив для себя этого смазливого злюку из множества неуклюжих мальчиков и, хи-хи-хи, потенциальных заклятых подружек, решительно попросила его «помочь сориентироваться на местности»… Дело в том, что Нэн, пусть и не была красавицей, тем не менее обладала некоей притягательной силой, благодаря чему никто из мужчин (даже собственный папа!) не мог ни в чём ей отказать.

Дэниэл… Ох уж этот Дэниэл. Вот и он опять утратил покой – следя, как Горный Енот воркует с новой пассией в дальнем уголке школьного двора, на переменках-то… Довольно скоро сообразив, что за подарки рано или поздно придётся расплачиваться, Лёгкое Облачко почла за лучшее оборвать едва наклюнувшийся роман… и вот теперь Дэнушка просто не мог равнодушно наблюдать, как у его врага (у этого ничтожества, которое и врагом-то назвать стыдно) вновь налаживается… ну… всё, одним словом!

К счастью для Енота, пришлось о кое-чём более неотложном задуматься… С достопамятной весны незаметно пролетел год – последний год учёбы, на носу были выпускные экзамены, к которым Дэн готов не был: череда развлечений (в обществе Маргаритки, а позже Облачка) требовала полного отрешения от занятий, а в результате – проблема навёрстывания упущенного…

Рука Тлеющего Торфа срослась правильно, свои немудрёные промыслы он давно уже возобновил, однако Большая Кукушка с работы увольняться не спешила. В общем… ну, в общем-то – дела шли неплохо. Как-то раз Кукушка собралась и уехала в Стильбург (по делам, сказала она) и вернулась оттуда сильно похудевшей, но Торф и Енот, занятые каждый своими мыслями, не заметили ни отсутствия жены и матери, ни перемен в её облике – соседи же предпочли сделать вид, что ничего не случилось. Только Говорящее Дерево (который к этому периоду сложил с себя полномочия вождя: передал пост молодому и бойкому Каменистому Пути – оставив за собой лишь синекуру шамана) качал головой и что-то ворчал себе под нос, ну так ведь разве ж это имеет значение? Ни малейшего, факт.

Важно другое: родители – всегда, сколько Енот себя помнил, относившиеся к «бесполезному просиживанию штанов» скептически – вдруг ни с того ни с сего загорелись идеей видеть сына «важным господином» и… уговорили поступать по окончании школы в университет Стильбурга.

Да, вступительные экзамены стоили дороговатенько, но необходимая сумма была, оказывается, уже накоплена и отложена предусмотрительной Кукушкой! Дело было за малым: за новым попом – который пообещал «натаскать молодого человека по специальным дисциплинам», и теперь… теперь – каждый день, сразу после школы Горный, как полноправный член священнической семьи, спешил вместе с Нэн к коттеджу Фишеров, где на небольшом газоне, у круглого столика поджидал в удобном канапе сам пастор: кажущийся сухим и строгим в отутюженном повседневном костюме, но на самом деле до смешного, как никто из учителей, снисходительный, притом очень довольный своим подопечным – делавшим «несомненные успехи, не то, что наша егоза». Вечером же, после четырёх-пяти часов напряжённых занятий наградой Еноту были жаркие поцелуи «егозы» в условленном месте (в хозяйственной пристройке, на сеновале).

Лишь Великому Маниту известно, догадывался ли отец Фишер. Во всяком случае, вида не показывал, и… жизнь была прекрасна.

И – кто бы на месте Горного Енота внял тому, что проворчал однажды Дерево, когда они повстречались на лесной тропинке! – а именно: «Послушай, сынок, я ведь добра желаю… и вот что скажу: остерегался б ты белых девок! Редко кто из них в отца уродится, особенно в такого, как этот новый проповедничек… Он-то кроток и бесхитростен, даже слишком, а вот о жене его известно, что в юности крутила она с нашим Гнилым… И, потом, заруби на носу, шакалята след не теряют, и круги их вокруг тебя всё сужаются… А вокруг тебя – значит, и вокруг твоей подружки!»…

Шаман подмигнул и как ни в чём не бывало отправился по своим делам, оставив Енота пребывать в ошарашенности. Несколько минут тот пытался уместить в сознании полученные сведения… пока наконец не тряхнул головой и не выкинул из оной – досадуя на человеческую мнительность (присущую, как видно, и величайшим из нас) – остатки тревоги.