Aнна Санина - Возвращение. Книга-дорога для тех, кто любит путешествовать, но всегда возвращается к себе

Среди гостей был мужчина лицом и телом напоминающий породистую лошадь. Мужчина смеялся, пил апельсиновый сок и приходился братом жены именинника. Родственные узы остальных собравшихся отследить оказалось трудно, все они сидели в креслах, кто с кружкой пива, кто с чашкой кофе и изредка без интереса посматривали на меня. Тогда я с любопытством перехватывала их взгляды, которые они тут же отводили в сторону, и плела из этих взглядов мысли, для того чтобы выдумывать из них героев. За вечер я украла столько взглядов, что всю последующую ночь мне снились сытые снежные тюлени, лежащие на льдинах покрытых травой, а между ними задорно гарцевал породистый, в яблоках конь.

Я быстро забываю свои предыдущие мысли и думаю новые. Не сплю, потому что завтра наступает воскресенье, а уже одно это слово обещает что-то торжественно-уютное. Много читаю на немецком, а когда вижу русские слова, то перечитываю их по нескольку раз, чтобы понять, какой смысл они несут. Еще я не в ладах с числами. Все это не означает, что я забываю родные места, совсем нет. Думаю о них даже чаще, чем нужно. Числа, правда, считаю скорей месяцами, чем днями и бывают часы, которые выпадают за рамки восприятия, потому что я думаю в прошедшем времени. Это происходит невольно, украдкой. В итоге ловлю себя на горячем, но потакаю себе вновь и вновь. Сладко и горько одновременно, как от настоящего шоколада.

В доме, где я живу, кофе и сигареты пахнут всегда одинаково – равномерно и буднично, и вино одиноко как умерший дельфин. Жизнь течет здесь в красно-голубом пространстве, хотя нет тут ни крови, ни моря. К тому же сейчас здесь немало белого. Зима и не думает утекать. Снег валит третий день, дети счастливы. Я стою на голове и думаю: равновесия так легко достигнуть, стоит только попытаться.

Время как дыхание: оно происходит. Замечаю вдохи и выдохи, считаю их, наслаждаюсь ими, иногда томлюсь и жду, когда же наступит следующий вдох и следующий выдох, но начинаю дышать так быстро, что перестаю понимать, зачем вообще это делаю. «Опять фигней страдаешь», – думает кто-то мой внутри, «Я медитирую», – возражает возмущенно другой, а я наблюдаю за их диалогом со стороны.

Сны застыли в уголках глаз сегодня утром, у них был неприятный осадок. Это не сказалось на цвете дня, и опять шел снег, а вылизанный машинами асфальт блестел и почти зеркалил небо. Дальние горы Караванки утопали в тумане, когда я, то быстро шла, то бежала по дороге в сторону Клопайнер-Зее.

Кажется, я немало упускаю, когда хожу по прямым улицам Клагенфурта, а закоулки миную или ограничиваюсь мимолетным взглядом. Возможно, именно такое умышленное пренебрежение деталями мешает мне полюбить этот город. То ли дело голубые озера, которых тут несколько.

Вчера пришло два мейла от Френки, еще одного моего виртуального знакомого, который работает в Инсбруке. Мне кажется, что столица Тироля ближе, чем Вена, хотя до нее тоже четыре часа езды. Звонил Эдди, который живет под Инсбруком. До Нового Года остается несколько дней.

– В нашей семье не принято праздновать Новый Год, по-моему, Рождества с головой хватает, – сказала мне сегодня Астер, когда мы вместе на кухне готовили крем-суп из порея и морковки. – Только Рождество и отмечаем, потому что дети его любят и ждут подарков от Николауса.

Она вытирает свои большие ладони полотенцем и быстро взбегает по лестнице наверх, покачивая узким плоским задом. Ее тяжелые каштановые волосы, сколотые на затылке, слегка дрожат.

Помешивая пыхтящий суп, решаю ехать в Инсбрук. Правда, к кому, еще не знаю.

Невероятное место. Белоснежные горы, пух тумана, стелящийся по хрупкому пласту льда на поверхности озера и ослепительное, самое что ни на есть солнечное солнце. Озеро длинное и глубокое. Лед на нем здесь прозрачный, а там – белый. Птица парит в клубах тумана, поднимаясь все выше к светлому и хрупкому как крылья стрекозы небу. Пары прогуливаются у самой воды и хрустят безупречно искрящимся снегом под стволами мускулистых платанов.

Еще минута и в окне поезда опять только горы – серые, посыпанные снегом, упрямые, пропускающие солнце лишь изредка. А перед глазами все еще стоит увиденная сказка, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не схватить рюкзак и не выбежать на этой станции под загадочным названием Цель-ам-Зе, но вспоминаю, что меня ждут, и обещаю себе обязательно вернуться сюда еще. Спустя три часа я в Инсбруке.

– Халло шёне, вилькомен ин Иншбрук! 4 4 Привет, красавица, добро пожаловать в Инсбрук! (тирольский диалект) – проговорил большими потрескавшимися губами парень, которого я до этого видела только на фото.

Я попыталась удержаться от смеха и совладать с разочарованием, которое явно медленно проступало на моем лице.

Эдди слабо напоминал парнишку с крохотной картинки-фотографии, спрятанной в паутине чатов. Полгода назад мои пальцы случайно собрали комбинацию латинских букв в ответ на его ровные немецкие ряды комплиментов и мы начали переписываться.

Он оказался младше меня года на два, но выглядел старше. Я представляла себе действительно мальчишку. На большом вокзале в миниатюрном Инсбруке меня встретил длиннорукий дикобраз в тирольском кожаном костюме. Над верхней губой его топорщились черные волосики, которые, похоже, лелеялись хозяином как первые, девственные, не тронутые бритвой усы.

– Пойдем, там машина.

Передо мной распахнулась дверца Мерседеса. Села, поежившись, как всякий раз, когда оказывалась в незнакомом пространстве. Эдди влез за руль, тяжело вздохнул и посмотрел исподлобья, нависающим как здешние горы, камнем взгляда. У него были темные, неопределенной формы глаза.

– Руссише музик. – Сказал Эдди внезапно, продолжая питать свои глаза моим лицом.

Я кивнула.

Заиграли «Тату». Мне вспомнился теплый водяной день, перешедший в ливневый вечер. Мы со школьной подружкой бежим вприпрыжку по аллее под теплым дождем, взявшись за руки. Бежим, смеемся, обнимаемся. По правую руку – дома, по левую – сосновый лес. В потоке встречного прозрачного, отдохнувшего от машин воздуха смешиваются запахи – терпковатый сосново-смолянистый, ядрено-травяной, затерявшийся в последнем-распоследнем теплом и дождливом дне, табачно-шоколадный, горьковатый… Какая глупость зонтики и прически, ведь мы знаем, что в один чудный день, возьмем и побреемся налысо. И не важно, будет опять идти дождь или валить снег. Нас не догонят.

Мы с Эдди въезжаем в небольшой городок, над домишками которого возвышаются горы. Смех дымится по окраинам, и от одного горящего окна к другому перелетают по скрипящему воздуху люди. Представляю, как легко им летать: после целого дня катания на лыжах ноги у них наверняка отваливаются, поэтому им не остается ничего другого как плавно переноситься из гостиниц в бары, а из баров на дискотеки.