Петр Альшевский - Оставь компас себе

Выразив нам одобрение, Елена Владимировна стала дурной. Прическу запустившей, на прислугу рявкающей, она и заходившего в дом Пантелеймона Прихатова облаяла основательно: списан в архив ты, жандарм! Молодость прильнула к молодости, а ты, коли не терпится, на мне женись!

Пантелеймону бы безмолвно откланяться, но он, полудурок, о неполном соответствии выдавил. Своей невестой, сказал, я узреваю барышню лет двадцати. Пару лет сверху я бы еще вынес, но между вами и той, которую я для себя предполагаю, не парочка годков, а тройка десятилетий, и набиваться ко мне, вам, Елена Владимировна…

Весомо она его. Захватывающе жандарма обкладывала. Обескураженную Катерину я увел и, усадив на сундук, отвлекающе зубы ей заговаривал.

Героем моего детства был зайчик.

Зайчик-крылан.

По травушке поскакивал и крылышками помахивал.

Если у зайца вырастут крылья, от волка он улетит.

А если крылья вырастут и у волка? – раздраженно спросила она.

От греха подальше я, Катерина, на нас с тобой перенаправлю. Пантелеймона сейчас выкинут и фактор Пантелеймона испарится, тыкать мне в лицо брачным жандармским предложением у тебя не получится, мое аналогичное, может, мне отозвать… я его делал, предложение Пантелеймона перекрывая, но жандарм, хвала Христу, выбит, и перекрывать мне нечего. Вижу, насторожиться тебя я заставил. Скажи я, что свадьбе не быть, у нас бы потекло, как течет – ты себя контролируй и распри нас не разъедят, половое взаимопритяжение в ледяной корке не посинеет, доверчиво за мной следуй, и я тебя не огорчу. Касательно нашей свадьбы мы все обговорили, по рукам, допустимо сказать, ударили, но на земле не только соловьи разливаются, но и гуси гогочут.

Что же я творю, Катенька…

Я вношу изменения.

Очевидно задев за живое, я настроился слушать женщину обманутую, уязвленную, желающую меня разорвать, но Катерина не возмущалась.

Ты, Катенька, чего? Даже вечных адских мук мне не пожелаешь?

Распахнула окно и пальцем в оконный проем показывает. Выброситься грозится? я на ней не женюсь, и она идет на самоубийство – почитаю за благо неженатой не жить, страдания не длить…

Но этаж-то первый. Драматичность-то маразматичная. Тебе бы, Катерина, на пожарную каланчу подняться и с нее вниз сигать – из этого окошка выпрыгнув, ты и носик вряд ли расквасишь, а с каланчи ты переломаешься, внутренние органы в клочья, лицом упадешь – и лицо обезобразится, на твою некогда миленькую рожицу мне будет не взглянуть, я бы, Катерина, огорчился, а огорчения мне и так бесперебойно поставляются.

В Чебоксарах у меня была работа, а в Козловке мать.

Мать у меня по-прежнему, а работу я потерял.

И новую искать не хочу.

Подкашивающая, не знающая границ меланхолия! из окна мне что ли? Но не из этого – оно, Катерина, твое окно. Для твоих регулярно возникающих самоубийственных нужд предназначенное.

Говоришь, не собиралась ты из него? А показывала ты… раскинувшийся за окном сад Катерина в виду имела. А в саду садовника.

К садовнику я от тебя, сказала она мне крайне хлестко. У меня с ним и раньше случалось, но у меня появился ты и садовника я не отвлекала, довольствовалась близостью с тобой, моя истинная суть – с мужика на мужика не перескакивать, но едва я заприметила тебя, садовнику я отставку. Ты не из народа, да и моложе, однако наши контакты с садовником в память мне сильно запали: я это гнала, как одурь, и на время успокаивалась, стараясь о нем не думать, шла с тобой, где-нибудь в кустах тебе подчинялась – с тобой грешила и, можно сказать, тебя полюбила. Но девушка подобна фортуне – изменчива она. То она тебя, то к своей прошлой любви склоняется, взял бы ты меня в жены, рамки приличий были бы для меня святы, но ты к алтарю шагал, шагал и развернулся. К мужу я бы прилепилась и не дергалась, но признанной для брачного союза неподходящей, я во все тяжкие. С садовником мурлыкающей кошечкой прилягу, к конюху Тимофею, оголившись, ввалюсь, неброский старенький Тимофей, девок ты, горемыка, сто лет уж не щупал. И тут к тебе голышом не замарашка кухонная, а барышня Катерина!

От конюха Тимофея я мою милую оберегу. Кое-что во мне противится, но на Катерине я женюсь, в браке буду счастлив! сомнения отметаю, осыпающую меня поцелуями невесту благосклонно поглаживаю, в моей комнате сегодня заночуешь, ей говорю.

А моя тетя нас…

Твоя тетя велика в игре на мужской дуде.

Расписывая ее таланты, ты зарождаешь во мне…

Чтобы тебе было куда стремиться, я тебе о тете сказал. Хвалить ее способности – да, момент спорный, но почему бы выразить восторг перед тем, что действительно хорошо? когда у мужчины сосут некачественно, процесс мужского роста это замедляет. Я о молодом мужчине, конечно. Феерическая она женщина, Елена Владимировна наша! Меня обуяло намерение цветы ей послать! Ты, Катерина, уходишь? Касательно букета приказание сделать? Идешь к тому, кто возле цветов, кто их при тебе наберет и букет для тетки составит – нетрудно понять, что ты, Катерина, садовника вздумала навестить.

Став тут младшим хозяином, садовника Евдокима я рассчитаю. Елена Владимировна за него как, не вступится? У нее с ним ничего?

С садовником она не вступала. С конюхом Тимофеем она целую вечность назад, поговаривают, шалила, но садовником нисколько не увлеклась.

По саду отчужденно гуляет, а в конюшне общается по душам. Доверительность между ними не исчезла – что Елену Владимировну заботит, то она конюху и выкладывает: на племяннице он женится, а мне изыди, послужила и отойди – выдержать это не всякой женщине по плечу. Привечаешь его, в поместье к себе привозишь, ты к нему с любовью, а он к тебе с известием, что с племянницей он венчается. Стужа у меня в сердце. Визитер у меня на конюшне. Мучитель мой чебоксарский…

Позвольте заметить, что я, объективно говоря, козловский. На конюшню я, Елена Владимировна, насчет постели.

Постели?! – клокуще выдавила она. – Вы, сударь, извините меня, адресом не ошиблись? Ты, Тимофей, его слышал?

Малоубедительно он к вам, с солидностью прошамкал Тимофей. При всем к вам почтении, оплошали вы, барин – в супружницы вы кого? А в постель кого? Убежище вы у Елены Владимировны обрели, но женитесь вы на Катерине, и Бог вам судья. Предпочли тельце посвежее – объяснимо, чего там. Но какую предпочли, с той и в постель. В свете сделанного вами выбора ваши притязания на Елена Владимировну неизмеримой гадостностью отдают.