Вячеслав Шестаков - Русские в британских университетах. Опыт интеллектуальной истории и культурного обмена

Хотя Безикович был хорошим лектором, он занимался и публикациями по проблемам математики. Он написал большое количество статей и книгу «Почти периодические функции», изданную в 1932 в издательстве Кембриджского университета (переиздана в 1955 году в Нью-Йорке), которая явилась результатом его занятий с Бором. За свою жизнь Безикович получил несколько наград за развитие математики и был избран членом Королевского общества (1934).

После выхода в отставку в 1958 году Безикович совершает несколько поездок в США и с успехом читает лекции в ряде университетов. Но он возвращается каждый раз в Кембридж, который стал его родным домом. Его здоровье ухудшилось, и в 1969 году он умирает в Тринити-колледже.

Однако в Кембридже память о нем жива и сегодня. Профессор Кейнс, потомок семей Дарвина и Кейнса, увлеченно рассказывал мне о его встречах с русским математиком. Герман Бонди написал о нем очерк в своей автобиографической книге «Я и Черчилль-колледж». Историческая память – лучшее свидетельство роли и значения человека.

Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890–1939) – одна из трагических фигур в русской литературной и политической истории XX века. Жизнь его связана с серией неимоверных подъемов и не менее грандиозных падений. Сын царского сановника, который в 1904–1905 годах был министром внутренних дел, он стал одним из востребованных русских публицистов и журналистов в Англии, автором талантливых книг по истории русской литературы, как древней, так и современной.

Как и В. Набоков, Святополк-Мирский воспитывался в семье англофилов и уже в детском возрасте владел английским языком. В Петербургском университете он изучал историю литературы. Начало его собственной литературной деятельности относится к 1911 году, но революция помешала его занятиям. Из России он в 1919 году эмигрировал через Константинополь в Грецию. Здесь он написал очерки русской литературы XIX века, которые он послал в Лондон, где они были напечатаны на английском языке.

В 1921 году Мирский приезжает в Лондон, где публикует серию статей о современных русских писателях и мыслителях русского религиозного ренессанса. В следующем году его приглашают занять место профессора в Школе славянских исследований Кингз-колледжа Лондонского университета. Кроме того, он печатает большое количество статей о русской истории и литературе. В 1925 году он публикует книгу о современной русской литературе, а в 1927 году «Историю русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского, 1881». Эта книга долгое время считалась лучшим трудом в этой области, написанном на английском языке. Читая лекции и публикуя свои работы, Мирский написал и защитил в Лондонском университете магистерскую диссертацию о Пушкине.

В Англии Святополк-Мирский внимательно следил за английскими книгами, написанными о России. Его рецензии и оценки были достаточно критическими и справедливыми, отвергающими идеализацию России. Одним из популярных писателей о России был Стивен Грэм, который знал Россию не понаслышке. Он много путешествовал, побывал на Украине, в Крыму, на Кавказе. Грэм написал десятки книг о России, где он стремился доказать, что Россия – мистическая страна, страна крайностей, лишенная всякого прагматизма. Святополк-Мирский критически оценил книгу Грэма «Неоткрытая Россия» (1912). Он писал: «Кому приходилось иметь дело с иностранными книгами о России и особенно о русской литературе, знает, какая это неисчерпаемая сокровищница нелепости и непонимания. Английские книги составляют исключение. Англичане, увлекающиеся русской литературой, отличаются особым истерически-сентиментальным складом ума. Из них особенно типичен автор “Неизвестной России” Стивен Грэм. В последнее время английская любовь к России сосредотачивается на именах Достоевского и Чехова и тесно связана с быстрым ростом новой “интеллигентщины”, разительным образом напоминающей первые стадии в истории нашей собственной интеллигенции. Поэтому в более английски мыслящих кругах Англии любовь к русской литературе находится под естественным и справедливым подозрением. Соприкосновение с русской культурой гибельно для всех лучших качеств англичанина и особенно для его прославленного “чувства юмора” – sense of humour (что между прочим, вовсе не то же самое, что мы называем эти именем). Проникнутый “русским духом” англичанин делается мрачным истериком и анархическим педантом» [90] Святополк-Мирский Д. Новое в английской литературе: Морис Беринг //Звено. 1924. С. 3. .

Гораздо более положительно он относится писателю к Морису Берингу, который в своих книгах о России отбрасывает все привычные стереотипы о загадочной «славянской душе», «русской мистике» и поэтому, по словам Святополка-Мирского, он «оказывается ближе к истине» [91] Там же. .

Благодаря замечательному таланту общения, Мирский вошел в элитарный круг интеллектуалов Блумсбери, возглавляемый Вирджинией и Леонардом Вульф. В их доме он встречался с Джоном Мейнардом Кейнсом и его русской женой Лопуховой. Он много путешествует, посещает Берлин, Париж, Нормандию, Швейцарию. Его многогранная деятельность как пропагандиста русской литературы поражает обилием публикаций, выступлений, рецензий, встреч. Пожалуй, из всех русских эмигрантов в Англии Мирский был самым успешным и самым деятельным. Он достиг пика карьеры в 1928 году, пока не встретился с Максимом Горьким.

Эта встреча произошла в Сорренто и оказала на Мирского большое влияние. Горький очаровал Мирского и уговаривал его вернуться на родину. Начиная с этого времени в мировоззрении Мирского происходит коренной поворот. Аристократ, белогвардеец, сторонник модных в среде эмигрантов идей евразийцев, Мирский переходит на позиции марксизма и ленинизма. Он пишет статью «Как я стал марксистом» и книгу «Жизнь Ленина», опубликованные в английской прессе. Они вызвали бурный резонанс у английской интеллигенции. Многие объясняли его переход на марксистские рельсы свойственным ему стремлением к оригинальности и двойственности мышления. Если до этого он с энтузиазмом писал о деятелях русского религиозного Ренессанса, то теперь он описывает этот период интеллектуальной истории России как «метафизические миазмы». А близкое до того времени его сердцу евразийство теперь воспринимается им как «идеалистические и мистические фантазии». Как бы ни относиться к этим метаморфозам политического сознания, необходимо отметить, что все они были абсолютно искренними и не преследовали какие-то идеологические цели.

Многие друзья и знакомые Святополка-Мирского отговаривали его от возвращения в советскую Россию, предсказывая возможный трагический результат такого предприятия. Вирджиния Вульф записывала в своем дневнике от 28 июня 1932 года провидческие слова: