Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Но если бы Победоносцев и РПЦ додумались публично осудить богатство и призвать богатых поделиться землей с бедными — произошло бы страшное. А у Ленина не было бы никаких шансов, что бы он не говорил — потому что православие было органически укоренено, а то что говорил Ленин было городским, чужим и непонятным. Его бы точно так же рано или поздно арестовали бы и запытали до смерти.

Насколько к Победоносцеву прислушивался Государь? Как сказать. Думаю, намного меньше чем того хотел Победоносцев — политической власти он не получил. Но намного больше чем следовало, что видимо было следствием растерянности от происходящих в стране процессов и непониманием того, чем и как можно остановить марксизм, есть ли ему альтернатива.

Но — и я прошу это отметить — Победоносцев одним из первых в мире подошел к осознанию возможности создания агрессивно-популистской теократической диктатуры, основанной на современных принципах манипулирования и политически укорененной. Намного раньше, чем Хасан аль-Банна или аятолла Хомейни или Осама бен Ладен. И если кто-то говорит что диктатура большевиков это самое страшное, что могло произойти — полагаю, что нет. Могло быть еще страшнее.

2. Русские консерваторы — славянофилы. Среди них было немало раскаявшихся марксистов, переметнувшихся до упора вправо — при том, что в молодости они были «до упора влево». Это сообщало русской консервативной мысли довольно своеобразные черты.

— В отличие от Запада русские консерваторы за редким исключением ненавидели свободу и открыто в том признавались. Вообще, они, как и марксисты — так и не пришли к осознанию ценности индивидуальной свободы, они рассматривали только коллективные формы свободы, и для них она ассоциировалась с анархией и массовым нарушением закона. То есть русские консерваторы были этакими «марксистами наоборот».

— Русские консерваторы-славянофилы не имели альтернативной экономической программы. Совсем. Одной из причин популярности марксизма была его наукообразность, молодежь поступала в университеты, шла в науку — и марксизм казался им этаким продолжением науки, единственным возможным социальным учением. Потом конечно стали разбираться и поняли, что это не так — но это потом. А вот русские консерваторы — были потрясающе слабы в экономике, они вообще ничего в ней не предлагали кроме того что уже есть и об экономике не задумывались.

— Русские консерваторы — были потрясающими провидцами в том негативном, что с нами случилось. Лев Тихомиров описал сталинизм за пятьдесят лет до того как он с нами случился. Именно поэтому — нельзя просто отмахиваться от консерваторов как от ретроградов — сила предвидения у них была просто потрясающая. Другой вопрос — они предвидели что будет, но не предложили ничего чтобы этого избежать.

3. Консерваторы — реалисты. И спецслужбисты. Они не были соединены в какую-то партию, но к ним можно отнести таких людей как Плеве, Столыпин, сенатор Римский-Корсаков, помещик Говорухо-Отрок. В отличие от славянофилов и романтиков предыдущей категории, это были представители или имущих классов, или чиновничества и спецслужб. Они владели информацией, занимали важные посты и хорошо понимали, что происходит со страной. В принципе, их можно охарактеризовать как «действующую элиту», которая не была разделена политикой, в Великобритании они все были бы консерваторами. Другой вопрос — что они как и Царь считали ненужной публичную политику вообще, не считали нужными выборы. Их оскорбляли в Думе, они в ответ разгоняли ее. Тупик.

В общем — это была своего рода притирка, и наверное, если бы не война — притерлись бы. Мы не знаем, что Царь намечал на 1917 год, но есть свидетельства того, что он уделил самое серьезное внимание записке Говорухи-Отрока. А тот предлагал вполне современные вещи — создать предвыборный штаб, вложить деньги и сформировать партию власти. Использовать спецслужбы в политике — нет такого социалиста, которого нельзя за несколько сотен рублей сделать агентом охранки.

Но вот идеологии у этих людей — не было совсем. Им нечего было сказать, они могли только затыкать рот другим.

4. Центр. А вот его-то и не было. В русской публичной политике того времени — классических центристов не было совсем!

5. Октябристы. Это партия крупного бизнеса, причем партия крупного московского бизнеса. Она очень… украинская я бы сказал — это первый пример, когда олигархи лично, а не через политиков пошли во власть. У октябристов были деньги, и было здравое понимание происходящего. Но вот кое-чего не было.

— Легализма — октябристы, крупные люди, тузы делового мира того времени — с потрясающей легкостью допускали нарушение закона, что в политике, что в бизнесе. Просто сказать, что большевики были беспредельщиками — но когда начинаешь копать, выясняется, что и октябристы были немногим лучше. А ведь это люди, которые теоретически должны были, как никто другой быть заинтересованы в легализме, в уважении закона.

— Понимания опасности марксизма — эти люди допускали марксизм и сотрудничали с марксистами по одной простой причине — они думали, что так как Маркс прописал капитализм как обязательную ступень — в случае революции придет их время, капитализма. Они и представить не могли, что придет Ленин и предложит стадию капитализма перешагнуть.

— Единства — эти люди вели жестокую войну с предпринимательским миром Петербурга

Но было у них и нечто очень хорошее. В отличие от многих, они поддерживали постоянный контакт и с профсоюзами и со всеми легальными левыми организациями. И если бы кто-то поставил задачу нахождения компромисса с левыми ради избежания революции — именно октябристы смогли бы его найти и поддерживать.

6. Кадеты. Проблема кадетов была в том, что от них постоянно бежали люди. В тогдашней России кадеты были политическим центром, хотя сейчас понятно, что это никакой не центр. Но октябристы — это все бывшие кадеты или сочувствующие кадетам. Среди меньшевиков — тоже были бывшие кадеты. Сама партия, в конце концов, так полевела, что вполне могла бы объединиться с меньшевиками.

Проблема кадетства — как и всего спектра партий левее их — состояла в их неспособности отмежеваться от террористов и осудить терроризм. Вдумайтесь — легальная политическая партия открыто ставит на съезде вопрос об осуждении терактов и практически единогласно голосует против, а отдельные депутаты даже готовы финансировать терроризм из своих средств. Еще раз — это легальная политическая партия, имеющая большинство (!!) в первой Думе. Эти партии — даже пройдя через выборы и пройдя в Думу — продолжали чувствовать себя частью нелегального политического движения, а не частью системы власти в стране. Власть они хотели опрокинуть, а не изменить, делали все для этого.