Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Мы живем в парадигме Холодной войны. Она началась не с Фултоновской речи Черчилля, как многие думают, она началась с дипломатической изоляции новорожденного СССР и продолжается без малого уже сто лет, с небольшим перерывом в 1941–1945 годах, когда СССР вынуждено приняли в антигитлеровскую коалицию ради того чтобы справиться с еще более страшной угрозой. Однако никогда за все это время Запад не переставал ни бояться нас, ни ненавидеть нас, ни сдерживать нас.

Мы изгои в цивилизованном мире, и даже 90е это не сильно изменили, просто на смену страхам перед русским вторжением пришли страхи перед русской мафией, а ее сменили страхи перед личностью Путина (своего рода «антикульт личности Путина», развивающийся на Западе в очень нездоровой форме). С этими страхами сопряжены многие внешне неприметные, но реальные ситуации и действия. Нас всегда признают виновными — от кражи в отеле и до сбития Боинга, причем, доказательств не потребуют. Русский язык, производная от него русская литература, в немалой степени и другие направления русского искусства остаются изолированными. На Западе не читают русских писателей, не слушают русскую музыку, при том что Великобритания например на экспорте музыки зарабатывает больше чем на экспорте автомобилей. Нам продадут футбольный клуб, но не продадут серьезный бизнес, как показала история с Опелем. Наконец, надо очень мало для того, чтобы раздуть антироссийскую истерию, что в Вашингтоне, что в Лондоне, что где-то ещё.

Мы привыкли так жить. Мы отмеряем исторические эпохи датами нападений на нас. И в подсознании нашем — одно из ключевых мест занимает неизбежность противостояния с Западом, которое продолжается как минимум последние пятьсот, а то и восемьсот лет. Мы даже не пытаемся уже его остановить.

Было ли когда-то по-другому? Удивительно, но — было!

Начало ХХ века — это время на первый взгляд парадоксальной популярности всего русского в Европе. Русские художники, русский балет, русские танцы — идут на ура, более того — Россия является одной из надежд Европы, французские философы не раздумывая, относят себя к intellegencya. Трудно поверить, но той пропасти, которая сейчас разделяет нас — нет и в помине. Если бы в то время существовал Европейский союз — нас бы туда обязательно приняли, если не в 1905 — то после февраля 1917 уж точно. Никто не сомневается в том, что русские — не просто Европа — они авангард Европы.

Почему так?

Знакомьтесь: Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. Ярчайшие представители «поколения зеро», те, кто вошел во взрослую жизнь на изломе веков, в самом начале ХХ века. Журналисты, литераторы, держат салон, который является магнитом для всей Петроградской богемы…

В личной жизни — у них свободный брак. Они живут втроем с неким Философовым, при этом Мережковский спит как с Гиппиус, так и с Философовым, при этом имея связи на стороне, как с мужчинами, так и с женщинами. А Гиппиус — изменяет «супругу» тоже как с мужчинами, так и с женщинами, заодно она входит в Петроградский совет секты хлыстов, которые практикуют свальный грех и в России запрещены. О своих связях на стороне, обычных и однополых, они рассказывают друг другу.

К ним любит ходить Сергей Дягилев — да, да, тот самый. Они поссорятся из-за того что сначала Дягилев переманил к себе Философова (у них гомосексуальная связь), а затем Мережковский, видимо в отместку, совратил молодого польского студента, который был секретарем у Дягилева и заодно — его половым партнером. Из-за этого Дягилев и Мережковский несколько лет друг с другом не разговаривают.

В Париже, куда переезжают и Мережковский, и Гиппиус, и Дягилев, — у Дягилева случается скандал с молодым Вацлавом Нижинским, премьером его труппы. Нижинский изменяет Дягилеву с женщинами, потом во время поездки в Аргентину влюбляется в дочь венгерского земельного магната и заключает с ней брак. Дягилев в истерике выгоняет его из труппы (потом он примет его обратно), Нижинский называет Дягилева старой проституткой.

Одновременно со скандалами в Париже — молодой на тот момент писатель Максим Пешков (Горький) (к счастью, этот в гомосексуализме никогда замечен не был) едет в САСШ с модной актрисой Андреевой (которая заодно спит со спонсором ее театра Саввой Морозовым). Его принимают восторженно, ему рукоплещут — но только до того момента, как русский посол сливает газетам информацию, что женщина с Пешковым — это не миссис Пешков, настоящая миссис Пешков осталась в России. В газетах скандал, Горького с Андреевой вышвыривают из отеля посреди ночи. Турне сорвано. С тех пор, кстати, Горький ни одного доброго слова не напишет про САСШ.

Казалось бы, ну приехал человек с любовницей, делов то. А вот смотрите…

Мало кто знает, что «Анна Каренина» Льва Толстого — это политический памфлет. Супруг Анны Карениной — это Константин Победоносцев, самый на тот момент ненавидимый человек в России. А книга — обыгрывает ходившие в обществе слухи, что супруга Победоносцева, которая моложе его на двадцать лет — ему неверна. Но политический памфлет становится книгой мирового значения, Анну Каренину переводят на все основные языки мира, она выдержала больше десяти экранизаций и актуальна по сей день. Простая история женщины и двух ее мужчин…

К чему я все это вам рассказываю и для чего копаюсь в грязи?

Начало ХХ века — это время трагических противоречий между уровнем развития техники, общества и государства. Техника достигла неимоверных высот — появился телеграф, телефон, радио, автомобили, небоскребы, трансатлантические лайнеры и первые пассажирские самолеты, электричество. Крупнейшие города мира растут как на дрожжах, крупнейшие города мира, в общем-то, приобретают тот вид, какой есть и сейчас — мощеные дороги, магазины, многоэтажные здания, центральная канализация, электрическое освещение, общественный транспорт (трамвай, а где-то и метро). Общество ходит на смелые театральные премьеры, танцует танго и открывает для себя, что сексом можно заниматься и до брака и даже без брака. В Германии — появляется движение т. н. «перелетных птиц» — это молодые люди, которые просто путешествуют по стране почти без денег, пешком или на велосипеде. Тогдашние хиппи.

Одновременно с этим — существуют монархии, цензура и церковь. Все они предписывают обществу жесткий, догматичный порядок жизни, многие нормы которого не менялись со средних веков. Достаточно посмотреть на одну из «наболевших» тем того времени — женщины боролись за право носить брюки. Учитывая «удобство» женского платья того времени и затрат времени на то чтобы его снять/надеть — я их понимаю.