Александр Белов - Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

Как пела шведская группа «Roxette»: «Иногда ты спрашиваешь себя, стоит ли всех усилий эта битва? Ведь все хорошее уже затерялось где-то среди волн…» («Listen to your heart»). Вот, кстати, вспомнил «Roxette», и пришла в голову такая шутка: «Посмотрите на шведских женщин, и вы поймете, почему викингов тянуло в море». Но не будем о грустном.

Большой поклонник Гете и один из первооткрывателей психологии бессознательного Карл Густав Карус отметил, что стихия бытия всегда руководит внутренним смыслом человеческих поступков («Psyche, zur Entwicklungsgeschichte der Seele», 1846). А значит, созерцатель никогда не является творцом мира. Только тот, кто гребет против волны и ветра, способен что-то изменить в мире.

Карус был придворным медиком у Гогенцоллернов. Он лечил от насморка, прыщей и несварения желудка Фридриха Вильгельма IV, того самого, который охотился на Рюгене и повстречал пьяного кабана. Помните? Мир тесен, круг опять замкнулся. Вообще этот монарх был очень добродушным и скромным человеком. Он даже отказался от титула императора. Его больше заботили башни и колокольни старолютеранских церквей, чем воинский дух немецкого рыцарства. Не случайно, что кабану под Путбусом так несказанно повезло. Кстати, Фридрих Вильгельм, как и все Гогенцоллерны, был из породы «серых псов», о чем свидетельствовал его династический герб, но только совсем не волкодавом.

Трудно сказать, кто на кого влиял – романтик Карус на прусского короля или Фридрих Вильгельм на Каруса, но с совершенной точностью можно утверждать, что Карус оказался в плену у Аристотеля. Лейб-медик, перечитывая «Физиогномику» в тишине своего берлинского кабинета, уверенно излагал мысли о «душе материи», о том, что телесная и душевная связь не распадается, а сознание при гибели материи просто находит другую форму «наблюдения мира».

Варяжская дружина не только единый, сплоченный коллектив, но еще и коллектив, большую часть времени находящийся вузком и замкнутом пространстве. Это фактически лишает варяга свободы выбора, ведь покинуть сообщество можно только по окончании цикла «поход – бой – возвращение». Вернуться домой иным путем очень трудно.

Я вам расскажу о том, что произошло со мной в 1982 году. Ничего не прибавляя и не убавляя от той истории. Это полностью подтверждает выводы врача и психолога Карла Густава Каруса и имеет отношение к нашей варяжской теме.

Когда в конце 1981 года в Российской Федерации прижали каратэ, у многих поклонников этого единоборства возникли сложности. К числу этих поклонников принадлежал и я. Не то чтобы нас «взяли за горло» – нет, просто стало трудно находить помещения для занятий. У меня была определенная квалификация в этом единоборстве, но о регулярности тренировок пришлось забыть. И потому, когда появилась возможность поработать под руководством Тадеуша Рафаиловича Касьянова, замечательного специалиста и наставника, я с радостью согласился.

В то время он вел тренировки в подвале на улице Москвина. Сейчас это – Петровский переулок. В красном кирпичном здании театра, в одном из его подвалов, и случилось то, что заставило меня вспомнить теорию Каруса. Трансперсональное переживание. Описывать все буду подробно, поскольку любая деталь здесь может иметь значение. Совершенно точно, что это случилось зимой. Зал состоял из нескольких сообщающихся комнат. В одной из них мы и пристроились. После разминки и традиционных отработок начались спарринги. «Касьяновцы» встретили нас довольно жестко, как и положено встречать чужаков, видимо, чтобы не уронить лицо школы. Хотя я тоже тренировался в «сэн-э», в этой школе, и ее название, переводимое с корейского как «вся жизнь», уже странным образом влияло на мою судьбу. К 1982 году школа распалась, и тогда, в подвале на улице Москвина, мы выглядели чужаками.

В одном из боев меня, что называется, «вынесли». Это произошло случайно, просто так получилось. Глубокий нокаут с продолжительной потерей сознания. И до того случая и после у меня случались нокауты, но не такие. Я хорошо помню все, что со мной происходило, но как психолог не могу найти этому объяснения.

Любая потеря сознания предусматривает приостановку мыслеобразующей деятельности. Ну как же! «Любой когнитивный процесс или акт следует различать с содержанием сознания…» Это – классика, господа!

Но мое «я» существовало! «Я» как самооценка, как оператор некоторых рефлекторных связей, в понимании соответствия времени и места. Целостный мир, правильные образы объектов, но при этом сознание находилось… вне тела. Я воспринимал мир лишь в зрительных образах и звуках. Анализ и обработка зрительной информации осуществлялись на высоте примерно 2 метров четко над лежащим собственным телом. Формы предметов были немного искажены (подвержены зрительной иллюзии) и оказались бесцветными. Нарушение цветового зрения я запомнил очень хорошо.

А вот анализ и обработка звука являли поистине волшебство: во-первых, я слышал то, что говорят в других комнатах; во-вторых, я мог слышать одновременно в одной тональности (нарушение пространственной перспективы звучания) голоса́ вблизи стоящих и удаленных людей. Четко понимал их речь. То есть, несмотря на мое состояние, с обработкой сложных семантических сигналов у меня было все в порядке. Более того, я мог переносить анализатор слуха по своей воле куда угодно! Расстояние не имело значения. Я слышал, что в этот момент говорил Касьянов в другой комнате, за стеной. Слышал так, будто находился рядом с ним. Уже потом, отвечая друзьям-скептикам на предположение, что все это мне почудилось, я воспроизводил слова Касьянова, которые знать не мог. А еще я видел все действия тех, кто пытался меня реанимировать. Но видел их со стороны. Как такое объяснить?

Меня учили тому, что психическая функция связана исключительно с деятельностью нервной системы человека, и я не могу по-другому понять и объяснить ее природу.

Возвращение в «жизнь» было мучительным. Это не назовешь болью, но пережить подобные ощущения вновь я бы не хотел. Если одним словом определить, что такое «телесное сознание» в сравнении с «периферическим», скажу так: «Тяжесть». Вот, собственно говоря, и все.

Я сам был свидетелем того, что рядом работает еще один канал моего «сознания», который не связан с деятельностью нервной системы. Таким образом, лично для меня трансформация сознания в пространстве стала абсолютной реальностью. Жаль только, что эти выводы нельзя подтвердить научно и экспериментально. Я никогда не был сторонником Станислава Грофа и потому не рассматриваю мысль о холотропной «экспериментальности» подобных явлений. Понимаю, что для большинства такие рассказы выглядят чистейшей выдумкой, но мне наплевать на этот скептицизм, потому что я это пережил, это мой собственный эмпирический материал на пути познания. Гносеологический феномен.