Коллектив авторов - Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

К концу петровского царствования сфера полномочий директора Морской академии существенно расширилась: теперь он стоял во главе всех училищ, подведомственных Адмиралтейству. Процесс этой централизации управления школами был, однако, постепенным и в значительной мере неформальным, основанным не на каком-то плане, но на разовых, сугубо ситуационных решениях, принимаемых по разным случаям различными инстанциями. Насколько нам известно, Сент-Илер никогда не считал, что имеет какое-то отношение к московской школе: сама идея оставить часть учеников и учителей в старой столице была, как мы видели, случайностью. Точно также не вполне очевидно, что Матвееву изначально поручали управлять помимо академии еще и Навигацкой школой. Обращаясь в этой связи к Сент-Илеру, Апраксин писал, что государь указал Матвееву «навигацкие школы ведать», во множественном числе – но имел ли он в виду все учебные заведения морского ведомства или же лишь недавно основанную Морскую академию? 488Последнее вполне вероятно, поскольку Апраксин рассматривал академию не как единую институцию, но как набор отдельных «школ»-классов под руководством индивидуальных учителей. Соответственно, в другом письме адмирал именует тридцать учеников академии, изучающих геодезию с Фархварсоном, «геодезической школой» и настаивает, что Сент-Илеру эта «школа» больше не подчиняется. Не менее примечательно, что «навигацкими школами» Апраксин величает здесь Морскую академию, очевидно, не делая терминологического различия между этими училищами.

Неясно и как понимал свой мандат сам Матвеев: Петру он писал, что принимает на себя лишь «попечение о академии» 489. В январе 1716 года, однако, Магницкий получил указания о зачислении учеников в Навигацкую школу «за подписью руки графа Матвеева»: из этого следует уже расширительное толкование графом своих полномочий 490. Когда Скорняков-Писарев сменил Матвеева, ему также было поручено возглавить «академию», без уточнения, что именно включал в себя этот мандат 491. Соответственно, среди многочисленных вопросов, которые он направил Апраксину, была и просьба прояснить, следовало ли ему брать на себя также и управление московской школой: «И московскую школу мне ли иметь под ведением?» Апраксин отвечал утвердительно: «Московскую школу <���…> изволите иметь в полном ведении», не указывая, впрочем, кто принял такое решение – он сам, или царь 492. В 1719 году полномочия Скорнякова-Писарева расширились еще больше: под его «ведением и смотрением» теперь находились также цифирные школы во всей огромной Санкт-Петербургской губернии, а также «навигаторы», отправленные учительствовать в Москве и Вологде 493. В итоге, когда Скорнякова-Писарева сменил Нарышкин, он принял под свою команду уже «с. петербургскую и московскую и другие школы обретающиеся в губерниях» 494.

Говоря шире, чего мы не находим у Петра и его сподвижников, так это попыток сформулировать, что же именно они понимают под хорошим преподаванием, помимо самых общих призывов «учить неленостно». Определение методов и темпов обучения, способов оценки знаний и способностей учеников и так далее оставлялось на усмотрение самих учителей. В одном из тех редких случаев, когда в официальных документах все-таки заходит речь о методах преподавания, дискуссия эта при ближайшем рассмотрении оказывается побочным продуктом предпринимавшихся учителями попыток снять с себя ответственность, определить и отстоять свои полномочия, зафиксировать свой административный статус. Обмен мнениями, о котором идет речь, произошел сразу после смерти Петра и в итоге не только привел к пересмотру принятого ранее самим монархом решения, но и стал заметным шагом к регулированию деятельности учителей: Адмиралтейство впервые подробно рассмотрело принципы обучения и зафиксировало их в официальных документах.

В центре этого спора находился выбор между последовательным и параллельным принципами организации учебной программы. В Навигацкой школе предметы изучались последовательно: ученик в каждый конкретный момент времени проходил только один предмет, переходя на следующую «ступень» лишь после освоения предыдущей. Собственно, именно так было структурировано и обучение грамматике и «гуманистическим» дисциплинам в классических европейских колледжах. Использование последовательного принципа построения программы в Навигацкой школе было вполне естественным, поскольку почти все предметы здесь представляли собой разные градации математики и ее прикладных применений; сходным же образом поначалу было устроено и обучение в Морской академии, унаследовавшей большую часть преподавателей от Навигацкой школы. Наглядное представление о содержании и структуре программы дает учебная тетрадь – точнее сказать, конспект, или даже рукописный учебник, – оставшаяся от одного из учеников, Ивана Панчукова, и датированная мартом 1716 года. Тетрадь начинается с геометрии, затем следуют алгебра, планиметрия, навигация, геодезия и фортификация 495. Соответственно, в школьных списках ученики были расположены по категориям, в зависимости от изучаемых ими предметов. В списке 1719 года, например, Авраам Овцын и Александр Соймонов указаны «в географии»; ниже князья Григорий и Сергей Юсуповы «в астрономии»; и так далее, вплоть до самой нижней ступени, «в арифметике» 496. Такая организация обучения, судя по всему, вполне устраивала и британских преподавателей в Санкт-Петербурге, и Магницкого в Москве, и, скорее всего, казалась им самоочевидной.

Во французских морских школах, однако, программа была более разнообразной: помимо математики, там учили обращению с пушкой и мушкетом и некоторым другим практическим навыкам. Навыки эти вполне можно было преподавать параллельно друг с другом (и с математикой), так что в школах этих мы находим формализованное расписание занятий на неделю, в рамках которого ученики каждые несколько часов перемещались из одного класса в другой – и изучали каждый день несколько разных предметов 497. Эта модель нашла отражение во французском адмиралтейском ордонансе 1689 года, а оттуда переместилась в документы Сент-Илера и в «портовую книгу» 1722 года (глава XIV, статья 3), где аналогичный принцип обучения был предписан для гардемаринов. Предполагалось, что каждый день недели гардемарин будет изучать несколько разных предметов: по два часа рисования и математики в понедельник, по два часа «инженерской» и «навигацкой» наук во вторник и так далее 498. В «портовой книге» указывается, что эта норма относится только к гардемаринам, но, посетив в 1724 году академию, царь распорядился ввести здесь тот же принцип обучения. После смерти Петра сами учителя предложили отменить эту новацию – и Адмиралтейство, в итоге, с ними согласилось. Обе стороны при этом приводили доводы административного характера: якобы традиционный последовательный принцип организации программы был более удобным с точки зрения контроля за ходом обучения.