Коллектив авторов - Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Увы, все обращения Миниха к Елизавете остались без ответа. Миних, однако, прожил достаточно долго, чтобы застать следующее царствование: взойдя на престол, Петр III, поклонник его военных свершений, освободил престарелого сановника из ссылки и вызвал его в столицу. Праздно доживать своей век при дворе Миних не собирался – он добивался или главной дирекции над Ладожским каналом, своим давним проектом, или сибирского губернаторства (руководить Сибирью он планировал, оставаясь в столице и опираясь на свои личные познания об этом регионе, приобретенные за время двадцатилетней ссылки) 687. И хотя царствование Петра III оказалось до крайности непродолжительным, Миних успел представить молодому императору в мае 1762 года еще один проект – об учреждении в Сибири «Генеральной дирекции». В документе этом описывалась структура создаваемого ведомства, пределы его полномочий и сферы ответственности, иерархические отношения с местными губернаторами. Миних особенно подчеркивал свое стремление, «чтоб сия Генеральная дирекция единственно зависела от высочайших Его императорского величества указов и никоторой канцелярии была не подчинена»: для этого он предлагал, «чтобы повелено было генерал-директору быть от Его величества неотлучно» 688. Опытный придворный, Миних понимал, что именно постоянный доступ к монарху необходим для успешной реализации проектов, и пытался зафиксировать свое право на такой доступ в сочиняемом им регламенте.

Основанная в Париже в 1751 году Военная школа (École Militaire) примечательна не только тем, что это было первое училище такого рода во Франции, но и тем, что она сыграла некоторую роль в рождении легендарного Паноптикона. Именно во время посещения импозантного здания École , строгие геометрические формы которого и сегодня украшают Марсово поле, прямо напротив Эйфелевой башни, Самюэлю Бентаму якобы пришла в голову идея паноптической модели, воплотившей в себе, согласно Мишелю Фуко, саму сущность модерной, «дисциплинарной» власти 689. Исследуя происхождение этой модели, Фуко, однако, не стал упоминать или, возможно, не знал о том, что основатель École Жозеф Пари-Дюверне (1684–1770) называл образцом для своего училища именно Кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Пари-Дюверне не утверждал, правда, что заимствовал в России саму идею военной школы: напротив, он настаивал, что лишь претворяет в жизнь задумки, сформулированные его покойным братом еще в 1725 году. Тем не менее обращаясь к Людовику XV, прожектер прямо заявляет, что «среди всех образцов, которые можно взять для создания [ École Militaire ], нет лучшего, чем Кадетская школа в Петербурге, основанная в 1732 году фельдмаршалом фон Минихом». И хотя он не объясняет, чем же именно ему так приглянулась эта модель, Пари-Дюверне представил в своем меморандуме королю пространное и довольно точное описание русского училища 690.

École Militaire была основана вскоре после Войны за австрийское наследство, так что логично было бы объяснить ее появление практическими нуждами армии, ее потребностью в лучше – или как-то иначе – обученных офицерах. Пари-Дюверне, однако, вовсе не был военным-практиком, который пришел к выводу о необходимости новых методов подготовки офицеров на основании своего боевого опыта. Наоборот, он был предпринимателем, причем в самом прямом смысле этого слова, влиятельным и богатым финансистом и армейским поставщиком. Он также был давним покровителем мадам де Помпадур, которой он, возможно, помог изначально получить доступ к королю и которая, в свою очередь, поддержала его школьную инициативу. Для нее этот проект стал способом удержать внимание монарха: дело в том, что как раз в 1750 году их отношения перешли в платоническую стадию, и роль королевской любовницы она сменила на роль наперсницы, посредницы между королем и придворными и покровительницы искусств. Что не менее существенно, этот проект был для нее и способом поставить себя вровень с мадам де Ментенон, легендарной фавориткой Людовика XIV и основательницей Сен-Сира, пансиона для неимущих дворянских девиц. Для самого же монарха была важна параллель с другим проектом времен Людовика XIV, а именно, с расположенным неподалеку Домом инвалидов: сооружение École давало ему шанс сравняться с «королем-солнцем», возможно, даже превзойти его, – а также произвести благоприятное впечатление на парижан, недовольных не слишком выигрышными для Франции условиями Ахенского мира. Что до Пари-Дюверне, то он стал первым интендантом нового учебного заведения 691.

Таким образом, даже если такие училища, как École Militaire или Кадетский корпус, кажутся нам в ретроспективе важными и необходимыми с практической, военной точки зрения, сама потребность в них, как и конкретные организационные формы, которые эти учреждения принимали, должна была быть кем-то артикулирована. Это артикулирование, конечно, происходило в контексте придворной политики, под влиянием амбиций и интересов тех игроков, которые и предлагали весьма различные, зачастую прямо противоречащие друг другу определения того, что следует считать практичным, эффективным и современным. В России созданный фон Минихом Сухопутный шляхетный кадетский корпус пользовался, как кажется, значительным успехом: в отличие от большинства других школ той эпохи, он как минимум оказался популярным среди дворянской элиты и даже, как мы видели, был замечен за рубежом 692. Но хотя корпус воплощал в себе идеал благоустроенной «регулярной» школы, правительство не сочло необходимым срочно реформировать все прочие училища по его образу и подобию: распространение этой модели по всему образовательному полю не было ни естественным, ни автоматическим. Как мы увидим, Морская академия будет преобразована в кадетский корпус лишь два десятилетия спустя, и еще десять лет пройдет, прежде чем по этому образцу будут перестроены артиллерийские и инженерные училища. Когда же переход к модели кадетского корпуса все-таки произойдет, движущей силой реформы окажутся предприимчивые придворные и администраторы, преследующие свои собственные тактические и стратегические цели, от расширения контролируемого ими бюджета до символического самоутверждения и самопозиционирования.

В данной главе прослеживается влияние модели Кадетского корпуса на образовательное прожектерство в 1740-х и 1750-х годах. Эта модель задавала параметры новых инициатив и одновременно помогала административным предпринимателям в достижении их целей; поскольку предприниматели эти подкрепляли свои претензии на ресурсы и полномочия ссылками на данную организационную форму, они, в свою очередь способствовали ее дальнейшей легитимации. Говоря конкретнее, в данной главе рассматривается преобразование Морской академии в Морской кадетский корпус и объединение существующих технических училищ в рамках единого Артиллерийского и Инженерного кадетского корпуса. В последнем случае создание нового училища было частью более общих предпринимательских усилий графа П. И. Шувалова и его двоюродного брата И. И. Шувалова, фаворита императрицы Елизаветы Петровны. Усилия эти включали в себя также создание Московского университета, попытки основать ряд других учебных заведений и сформулировать общие законодательные рамки обучения и службы дворян. Для Шуваловых эти проекты были частью их общей придворной стратегии, неизбежно переплетавшейся и с соперничеством между аристократическими кланами, и с борьбой вокруг внешнеполитических приоритетов. Успех или неудача этих проектов, в свою очередь, зависели от взлетов и падений придворной фортуны самих предпринимателей.