Коллектив авторов - Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

В послепетровский период служба Римского-Корсакова была в основном связана с выполнением обязанностей административного и дипломатического характера, включая картографические работы. Явно обладал он и задатками придворного. В конце 1730-х Римского-Корсакова чуть было не отправили на восток с экспедицией Беринга, но императрица Анна лично отменила эту командировку, приказав подыскать другого кандидата. Столь же удачно Римский-Корсаков пережил и смену царствований: в 1742 году новая государыня определила его советником в Адмиралтейств-коллегию, дальше последовали назначение строить придворные яхты, дипломатические поручения, производство в флагманы и орден Св. Анны. Среди прочего, он заведует в эти годы морской частью придворных церемоний, включая спуск на воду новых кораблей и празднование свадьбы наследника престола. В своих мемуарах Екатерина II вспоминает, что, когда она прибыла в полупустой тогда Санкт-Петербург (двор был в отъезде в Москве) в качестве невесты великого князя Петра Федоровича, Римский-Корсаков был одним из немногих офицеров, приглашаемых ужинать во дворец 720.

Как член Адмиралтейств-коллегии Римский-Корсаков был, разумеется, в курсе затянувшейся переписки о судьбе Морской академии: как и Белосельский, он был одним из трех участников заседания в июле 1747 года, на котором было решено направить в Сенат предложение о создании «морского академического корпуса». Неудивительно, что и он тоже попытался использовать ситуацию для собственного продвижения, составив «Положение о морских кадетах и нижних школах» 721. И действительно, ученики в этом недатированном проекте именуются «морскими кадетами», а само училище – «корпусом». При этом, однако, бросается в глаза краткость документа в сравнении с более ранним проектом реформы Морской академии: здесь всего 14 страниц против почти 100 у Остермана. К тому же большая часть текста приходится на проект штата: все имевшиеся у Римского-Корсакова мысли по поводу устройства корпуса уместились в 11 пунктах на 3 страницах. Не находим мы в документе и хоть сколько-нибудь систематического описания нового учебного заведения. В пунктах Римского-Корсакова не обсуждается ни порядок управления училищем, ни должностные обязанности офицеров и преподавателей, ни порядок комплектования корпуса и прохождения в нем службы, ни правила внутреннего распорядка. Судя по набору пунктов, они, вероятно, представляют собой реакцию автора на те или иные известные ему конкретные непорядки в Морской академии, тогда как многие базовые вопросы устройства школы воспринимаются как само собой разумеющиеся и потому не удостаиваются особого рассмотрения. Например, пункт 2 гласит: «О заготовлении годовой и ежедневной провизии, также и о питье, иметь гофмейстеру же прилежное старание, и о том докладывать всегда о всем директору». Пункт 3 предусматривает, что «ежели какая случитца покупка, или заготовление, х корпусу принадлежащая, то при том в канцелярии присутствовать капитанам и порутчикам с директором вместе», и так далее.

Не находим мы в документе и явно сформулированной педагогической доктрины. Правда, в нем констатируется благотворное воздействие на молодых кадетов регулярного общения с «честными людьми», то есть знакомства на собственном опыте с нормами и правилами европеизированного дворянского общежития, образцом которого в данном случае становится кают-компания («ежели обыкнут смолоду лет обходитца с честными людьми, то более добраго кондуита держатца буду»). Как данность повторяется тезис о существовании «к наукам неспособных» молодых людей, не подлежащих обучению. Наконец, встречаются в проекте и отголоски, пусть и весьма слабые, дисциплинарного, «надзирательного» подхода, составлявшего основу миниховских и остермановских документов. О необходимости обеспечить проживание всех кадетов в корпусе в проекте прямо не говорится, как не предлагается здесь ни распорядка дня, ни механизмов постоянного контроля за поведением молодых дворян. Вместе с тем, Римский-Корсаков отмечает, что дежурный офицер должен всегда присутствовать за кадетским столом «для лутчево порядку». Вопрос о необходимости проживания директора и прочих офицеров непосредственно в корпусе оставляется на решение высшего начальства (видимо, в зависимости от наличия помещений), но как минимум один дежурный офицер должен присутствовать там «неотлучно для лутчего смотрения и порядку», а старшим учителям предписано подавать директору еженедельные «репорты о прилежности учеников». И все же, несмотря на отголоски новой дисциплинарной «регулярности», по тону своему это документ скорее «петровский»: конкретных административных механизмов обеспечения порядка в соответствующей сфере Римский-Корсаков почти не предлагает, основной упор делается на призывы к корпусным чиновникам «смотреть накрепко» и «иметь прилежное старание».

Наконец, ничего не говорится в документе прямо и о предполагаемой в корпусе программе обучения – делать какие-то выводы о ней мы можем лишь на основании штатного расписания. Из него следует, что в корпусе предполагалось иметь одного профессора с неопределенными функциями, остальной же преподавательский состав распадается на три блока. С одной стороны, Римский-Корсаков полагал необходимым иметь 14 мастеров и подмастерьев навигации, артиллерии и инженерного дела, привлекая к ним в помощь из адмиралтейства еще трех специалистов в области корабельной архитектуры и такелажа. С другой стороны, налицо блок «дворянских» наук: упоминается по паре фехтмейстеров и танцмейстеров, а также три учителя рисования. Общеобразовательная же часть программы совершенно рудиментарна. В корпусе планировалось иметь 5 мастеров для обучения иностранным языкам, набор которых отражает узко профессиональную ориентацию программы: двое из них должны были обучать английскому (изначально его предполагалось преподавать и в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе, однако роль его в программе была маргинальной, и он не был востребован учениками), а один – совсем уж экзотическому с точки зрения общедворянской культуры голландскому языку. При этом учителей немецкого иметь не предполагалось вовсе. Для обучения русской грамоте следовало выделить лишь четырех преподавателей неясного статуса. Как мы видим, Римский-Корсаков не только не планировал обеспечить преподавание «вышних наук», вроде истории или географии, предусмотренных программой и Кадетского корпуса, и остермановской академии, но даже и не озаботился вопросом о массовом обучении молодых дворян арифметике и геометрии. Ежегодные расходы на это училище, в котором предлагалось содержать 200 кадетов и 150 штурманских учеников, должны были составлять 52 461 рубль, что лишь немногим меньше, чем в адмиралтейском предложении 1747 года.