Коллектив авторов - Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Поначалу Елизавета соблюдала осторожность и не спешила выводить своих молодых сподвижников на первые роли в правительстве: стремясь задобрить и успокоить элиту, она сохраняла на ключевых постах престарелых соратников своего отца. К концу 1740-х, однако, петровские ветераны в буквальном смысле слова повымирали, расчищая дорогу новой когорте. Петр Шувалов становится графом, сенатором, генерал-поручиком и генерал-адъютантом. Последний титул подразумевал и возможность прямого доступа к монарху и право объявлять монаршие указы правительственным органам. Не менее существенно, что в 1742 году Петр Шувалов женился на Мавре Егоровне Шепелевой, с которой он, видимо, был знаком еще со времен их совместной службы при дворе Анны Петровны. Будучи старше своего супруга, Мавра, согласно описаниям современников, была невысокого роста и «очень дурна собой», но одновременно и «хитрейшая из всех» придворных дам, «к интригам еще более наклонна», чем сам Шувалов. Она была также ближайшей наперсницей императрицы на протяжении всего ее царствования 729. Наконец, интриги Шуваловых в определенной степени помогли их кузену Ивану стать официальным фаворитом Елизаветы.

Драматическое усиление придворных позиций Петра Шувалова сопровождалось его настойчивым стремлением расширить свою роль в управлении государством, прежде всего в вопросах внутренней и экономической политики. Начиная с середины 1740-х он становится серийным прожектером: в посвященном ему новейшем специальном исследовании учтены 62 разных предложения, поданные Шуваловым на протяжении его карьеры, и список этот, скорее всего, неполон. Первое его предложение, поданное в Сенат в ноябре 1745 года, касалось выравнивания цен на соль по всей территории империи; последнее, датированное декабрем 1761 года, было посвящено проблемам обращения медной монеты. В промежутке между ними Шувалов писал о самых разнообразных вопросах, особенно специализируясь на проблемах налогообложения, положении крестьянства, рекрутской системе и монетном деле. Он также предлагал опубликовать труды Полибия, провести генеральное межевание, составить новое уложение, организовать новую Камчатскую экспедицию и так далее. Учитывая столь широкий круг его интересов, неудивительно, что одно из своих предложений граф озаглавил просто и емко: «O разных государственной пользы способах» 730. Современники Шувалова – особенно его соперники на административном поприще – отмечали и зачастую высмеивали его неумеренное прожектерство и его готовность настойчиво пропагандировать собственные предприятия.

Майор Данилов, которому, как артиллерийскому офицеру, довелось в 1750-х служить под началом Шувалова, описывает настоящую фабрику проектов, устроенную графом в своей резиденции:

Графский дом наполнен был тогда весь писцами, которые списывали разные от графа прожекты. Некоторые из них были к приумножению казны государственной, которой на бумаге миллионы поставлено было цифром; а другие прожекты были для собственного его графского верхнего доходу, как-то: сало ворванье, мачтовый лес и прочее, которые были на откупу во всей Архангелогородской губернии, всего умножало его доход до четырехсот тысяч рублей (кроме жалованья) в год 731.

И действительно, хотя многие из его предложений были направлены на регламентацию и законодательное регулирование тех или иных отраслей, Шувалов весьма активно брался и за предприятия прямо коммерческого характера, такие, например, как приватизация уральской горной промышленности или получение прибыльных монополий на торговлю китовым жиром, табаком и мачтовыми деревьями, которые упоминает Данилов. Он также вел масштабную торговлю зерном и водкой: шуваловские винокурни были одними из самых крупных в стране. Чтобы управлять этой бизнес-империей, граф поддерживал целую сеть подрядчиков и субподрядчиков, распределяя между ними куски своих монополий.

Экономические прожекты Шувалова были тесно увязаны с его усилиями по расширению контролируемой им административной сферы. Так, он не только составил многочисленные предложения по развитию банков в России, но и в итоге сам встал во главе Медного банка, призванного увеличить хождение в империи медной монеты. В этом качестве Шувалов выдал сам себе займов на колоссальную сумму в полмиллиона рублей и вдобавок к этому еще на 300 000 рублей прокредитовал своего доверенного торгового агента. Сходным образом, вполне обоснованное предложение провести действительно нужное для империи генеральное межевание вылилось в создание Межевой канцелярии, пост руководителя которой прибавился к и без того обширной коллекции занимаемых графом должностей 732. И хотя реализация шуваловского плана по ликвидации внутренних таможен в империи привела, насколько мы можем судить, к существенному оживлению торговли, князь Я. П. Шаховской, генерал-прокурор Сената и ярый неприятель Шувалова, отмечал также, что в результате от пошлин была освобождена и обширная торговля железом, которую вел сам граф 733. Неудивительно, что для некоторых современников имя Шувалова стало синонимом колоссальной коррупции. Для князя М. М. Щербатова граф был олицетворением неутолимой алчности, похоти, любви к роскоши и фаворитизма в его худших проявлениях, «чудовищем», зримо воплотившем в себе всю глубину «повреждения нравов в России» 734.

Не стоит, впрочем, полагать, что все желания Шувалова как лица, пользующегося доверием государыни, автоматически исполнялись: получение высочайшего одобрения этих предложений требовало от него серьезных политических усилий. Например, в марте 1747 года Шувалов представил прошение о пожаловании ему сальных промыслов в Архангельске, разумеется, «для лутчего тех промыслов произвождения и приращения Вашего [величества] интересу»! Однако более года спустя, в июне 1748 года он все еще трудился над проведением этого проекта через лабиринты придворных конъюнктур, для чего требовалось, в том числе, обеспечивать им поддержку и со стороны других сановников. «Государь мой Василий Иванович, – писал канцлер Бестужев-Рюмин секретарю императрицы В. И. Демидову, – Ваше высокоблагородие прошу не запамятовать о деле графа Петра Ивановича». Оказывается, «Ея Императорское величество по всевысочайшей своей к нему милости уже склонность на то оказывать изволила, а Его сиятельство граф Алексей Григорьевич [Разумовский] также в пользу его стараться изволит». Тем не менее дело еще не сдвинулось с места, и Бестужев-Рюмин просил Демидова «с докладу Его сиятельства оное Ее Императорскому величеству всенижайшей поднести». Неделю спустя канцлер сообщал Демидову, что опять напоминал Разумовскому об этом деле, и что фаворит «Ея Императорскому величеству уже докладывал и еще доложить хочет», но поскольку у Демидова накопилось уже «много дела для поднесения Ея величеству», Бестужев-Рюмин просил его не забыть среди них и шуваловский проект «и с вашей стороны старание потому приложить». Тем не менее прежде чем желанная монополия была получена Шуваловым, кабинет запросил у него оценку прибылей, ожидаемых от архангельских промыслов. Конечно, чтобы подготовить такие оценки, нужны были опытные специалисты и доступ к соответствующим правительственным данным, а для этого, в свою очередь, необходимо было иметь разветвленную сеть клиентов в правительственных органах 735. Одной из ключевых фигур в этом отношении был А. И. Глебов, которого Шувалов провел в 1754 году на должность обер-секретаря Сената. Как Глебов объяснял впоследствии, его патрон «поручал [ему] делать по своим мыслям разные сочинения и, убедившись в моей совершенной преданности и повиновении <���…> делал мне многие поверенности» 736.