Коллектив авторов - Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Изобретенный Даниловым «трехфунтовый единорог» составлял предмет специального доклада, направленного Шуваловым императрице в сентябре 1759 года: генерал-фельдцейхмейстер красочно описывает эффективность новых орудий, то и дело перемежая текст самоуверенными фразами «изобретенный мною», «я старался» и так далее 744. Фельдмаршал Апраксин, на тот момент его политический союзник, в своих донесениях из действующей армии также неоднократно подчеркивал, что именно «великое действо новоизобретенных генералом-фельдцейхмейстером графом Шуваловым секретных гаубиц» – наряду с беззаветной храбростью солдат и офицеров, конечно – было ключевым фактором успеха русских войск; эти орудия также специально демонстрировали членам французского посольства, остановившегося в лагере Апраксина на пути в Санкт-Петербург 745. В 1760 году было издано наставление по использованию этих орудий: роль Шувалова в их изобретении подчеркивалась уже на титульной странице, причем граф лично направил рукопись этой книги в Академию наук для публикации 746. Французский дипломат Жан-Луи Фавье, посетивший Россию как раз в эти годы, писал, что

все эти нововведения, не смотря на их неуспех, доставляли графу Петру случай прославлять себя и приобретать своего рода бессмертие посредством медалей, надписей, статуй и т. п.; во всей Европе, кажется, нет лица которое было бы изображаемо и столь часто и столь разными способами, существуют его портреты, писанные и гравированные, бюсты и пр. У него мания заставлять писать с себя портреты и делать с себя бюсты.

Фавье, откровенно не любивший Шувалова, здесь, пожалуй, преувеличивает и «неуспех» графских изобретений, и масштабы его самопрославления, но его общий вывод не вызывает сомнений: «как генерал-аншеф, генерал-фельдцейхмейстер и начальник инженерной части, [граф] заставил много говорить о некоторых новых учреждениях и изобретениях, честь открытия которых он себе приписывал» 747. Действительно, во многих случаях – как это было и с «единорогами» – технологическое или организационное новшество превращалось в политический проект, в котором такой сановник, как Шувалов, действовал как агрегатор и «продюсер» разнообразных инициатив, выдвигаемых его подчиненными. Он «продавал» эти инициативы государю как свои собственные, а затем делился частью материальных и символических «прибылей» со своими сотрудниками.

Итак, хотя Шувалов не только никогда не изучал артиллерийское или инженерное дело, но и никогда не бывал в бою, именно он, в качестве генерал-фельдцейхмейстера, стал автором многочисленных предложений по улучшению подготовки артиллеристов и инженеров и реформированию технических школ. Предложения эти были одним из элементов весьма разносторонней административно-предпринимательской программы графа в целом и его стратегии самопродвижения и самопрезентации 748. Говоря конкретнее, предложения эти были прямо связаны со стремлением Шувалова утвердить свои позиции в новом для него профессиональном поле. Особое внимание вопросам подготовки кадров – будь то муштрование войск или обучение будущих офицеров – должно было стать отличительной чертой его управленческого стиля, а упор на «науки» должен был компенсировать отсутствие у генерал-фельдцейхмейстера хоть какого-нибудь боевого опыта. Эта особенность прожектерского стиля Шувалова хорошо сочетается и с намеками на его доступ к «подлинному», недоступному профанам знанию, которая, как отмечает А. А. Костин, играет важную структурирующую роль в визуальной самопрезентации графа во второй половине 1750-х годов 749.

Первое свое предложение, «О учреждении училища для военных наук», Шувалов составил в 1753 году 750. В документе этом содержится общий обзор значения «военных наук» и важности обучения военному делу, начиная с доисторических времен, и предлагаются меры по дальнейшему улучшению ситуации в этой сфере в России. Создание Сухопутного кадетского корпуса здесь описывается в положительном ключе – как свидетельство внимания российских государей к этому важнейшему вопросу и как естественное развитие планов самого Петра I. Это училище, наряду с недавно созданным Морским кадетским корпусом, оказываются единственными учебными заведениями, удостоенными упоминания в документе. Чего, по мнению автора, не хватает России, так это учреждения, где могли бы изучаться теоретические аспекты военного дела, где ученые профессора могли бы «трактовать» вопросы военного искусства. В практическом смысле Шувалов предлагает создать при Кадетском корпусе специальный старший, офицерский класс, где лучшие из выпускников могли бы продолжить изучение военной теории. Ничего конкретного об организации такого класса в документе не говорится, кроме общего призыва привлечь к преподаванию знающих офицеров: практически все прочие детали оставлены на рассмотрение Сената. Вместо проработки организационных аспектов своего предложения, автор документа пытается произвести на читателя впечатление перечислением 160 вопросов, подлежащих рассмотрению в этом классе, от способов форсирования рек и марширования в лесу до методов снабжения и управления войсками.

Шувалов лично представил свое предложение в Сенате 24 марта 1754 года, и сенаторы постановили подробно рассмотреть его позднее, в полном собрании этого органа 751. Но, насколько можно судить, обсуждение это так и не состоялось и практических последствий предложение не имело. Данный эпизод, однако, приходится как раз на те месяцы, когда Шувалов активно работал над конструированием своего образа как знатока военного дела. И в самом деле, следующее свое предложение на эту тему, «Проект об учреждении при шляхетном кадетском корпусе военного депортамента для обучения офицеров военному искусству», он представляет в октябре 1755 года, как раз незадолго до декабрьского обращения генералитета с предложением назначить Шувалова главой артиллерии 752. Как видно уже из заголовка, данный документ развивает идеи, изложенные в предыдущем предложении графа 753. На этот раз необходимость риторически усилить свое предложение подталкивает Шувалова к критике Кадетского корпуса, который, как теперь выясняется, неспособен производить «великих людей в военном деле». В этом предложении мы находим также гораздо больше организационной конкретики: подробно расписываются процедуры приема и выпуска из нового «депортамента», обязанности его директора и других должностных лиц, программа обучения. Здесь же предлагается и штат «депортамента», который должен был насчитывать 100 слушателей и 18 человек офицеров-преподавателей, гражданских учителей и низших служителей с годовой сметой в 12 000 рублей. Проработка этих организационных деталей позволяет автору позиционировать себя еще и как влиятельного патрона, поскольку здесь же он предлагает конкретных кандидатов для замещения должностей в новой школе. Наконец, тексту предпослана преамбула, посвященная конструированию соответствующего образа самого автора. Преамбула напоминает читателю о той настойчивости, с которой Шувалов стремился «познавать недостатки» в «государственных материях», а познав эти недостатки и их причины, «изобретать чем что к совершенству ближе привести». Написанный от первого лица текст испещрен самоуверенным «я» и «мне», и автор не упускает случая напомнить, что государыня недавно соизволила оказать ему милость: «случай додал по причине определения меня по Высочайшему соизволению <���…> к армии войти в военные материи».